Она обязательно пойдет завтра на встречу, выслушает, чего он ждет от нее, и обретет наконец уверенность в том, что они навсегда разделались с последствиями того инцидента.
«Джеррингхэм» на Нью-Бонд-стрит был невелик, но столики были расставлены достаточно далеко друг от друга, а притушенный свет создавал впечатление интимности, которое очень располагало к деликатному разговору. Войдя, Хилма сразу поняла, что он очень продуманно выбрал место встречи.
Его вид человека, приятно удивленного, с которым он поднялся из-за столика, был безупречен. По тому, как загорелись при этом его глаза, она решила, что ему доставляет удовольствие с таким артистизмом разыгрывать целое представление.
— О, какая неожиданная встреча! Не присоединитесь ли ко мне? Или вы кого-то ждете?
— Не глупите, — шепнула Хилма, когда он помог ей снять пальто, страстно желая, чтобы Роджер хоть иногда делал такие милые глупости вроде этой.
Они уселись друг против друга, и она быстро взглянула на него, пытаясь заметить по его лицу обеспокоенность от возникновения перед ним проблемы. Она ничего не увидела, но решила, что в любом случае он не проявит своего беспокойства.
Пока не принесли чай, они болтали о разных пустяках. Но затем, начав наливать его в чашки, Хилма спросила:
— Так как же обстоят дела? Серьезно?
— В настоящий момент, да. Кузен убежден, что одна из моих слабостей — это регулярно принимать у себя молодых девиц.
Он рассмеялся.
— Мы ведь оба такие, — шутливо напомнил он. — Конечно, мы очень обаятельные искатели счастья, но… тем не менее авантюристы.
Хилма рассмеялась, как бы соглашаясь с ним, хотя подумала, что могла бы и поспорить.
— Допустим, что все это так, но мы ведь сейчас не это обсуждаем, — поспешно проговорила она.
Он сразу стал серьезным, хотя в манере оставалась еще легкая шутливость.
— Я полагаю, что наш невинный ужин был воспринят им как не такой уж и невинный. Боюсь, что он решил, будто дело обстоит именно так, как мы представили его сержанту полиции.
— Ах да, конечно. Я совсем забыла, сколько улик против себя в плане нравственности мы нагромоздили.
— Да. Теперь мне кажется, что я напрасно добавил несколько деталей, хотя в тот момент они казались мне совершенно необходимыми, — признал он.
— К сожалению, у нас не было времени, чтобы тщательно все обдумать, не так ли?
Он покачал головой, и они слегка улыбнулись, вспоминая некоторые ситуации того вечера.
— Короче говоря, Милая, дело сводится к следующему: он заявил мне с полной уверенностью, что я пригласил к себе домой девушку… с… как бы это получше выразиться… с определенной целью, на что я сказал ему, что, если он потерпит день или два, я дам ему вполне удовлетворительные объяснения, и он, хотя и неохотно, согласился подождать.
— Понимаю. Теперь дело за мной. Я должна дать ему убедительные объяснения, почему я оказалась у вас на самом деле. — Он нахмурился, но она, не обращая внимания, решительно продолжала: — Конечно, настоящих доказательств у меня нет и быть не может, поэтому ему придется поверить мне на слово, но думаю, что смогу убедить его по крайней мере в том, что не отношусь к той категории молодых женщин, к которой он меня причислил.
— Мне все это не нравится, — прервал он ее с какой-то почти яростью в голосе. — Я не знаю, о чем я думал, когда предполагал, что смогу позволить вам пойти и рассказать этому болвану о ваших сугубо личных делах.
— Не корите себя. — Хилма держалась совершенно невозмутимо. — Мы с вами все это уже обсуждали. Я спокойно переживу эту неловкость. Я его не знаю. И маловероятно, что когда-нибудь увижу его еще раз. И вообще, это ничто по сравнению с угрозой расстройства вашей помолвки. Я смотрю, когда доходит до дела, не очень-то вы авантюрист, — добавила она с улыбкой.
Он тоже улыбнулся, но с явной неохотой.
— И все-таки следует найти какой-то другой способ. Без того, чтобы втягивать вас в это, — нетерпеливо заявил он.
— Другого нет, — не дала себя сбить с толку Хилма. — Кроме того, меня никто никуда не втягивает. Если вы помните, я вломилась к вам в квартиру, и с этого начались ваши неприятности. С вашей стороны будет непростительным донкихотством позволить скомпрометировать себя из-за того, что какая-то девушка, даже имени которой вы не знали, по ошибке вломилась к вам.