— Да. Но когда я излагал ему все это, все выглядело гораздо прозаичнее, — скромно признался Бак. — Я всего лишь наметил контуры, предоставив его воображению заполнить их.
— Ужасно стыдно, что так все получилось, правда? — Хилма закусила губу.
— Что мне пришлось столько врать ради вас?
— Нет. Что бедному Роджеру пришлось все это выслушать.
— Ну-у, Милая, что было бы, если бы мы рассказали ему правду?
— Да, понимаю, но от этого на душе лучше не становится. Мне иногда даже страшно подумать, что все это началось из-за одного моего глупого письма и нелепого, дурацкого порыва, который я даже не осуществила.
Он мрачно кивнул, и смех исчез из его глаз.
— Знаю. Я иногда спрашиваю себя, в какой момент перестаешь быть дураком и становишься негодяем.
Наступило молчание, во время которого он повел машину быстрее.
— Бак.
— Угу.
— Вы часто думаете об этом.
— Нет, Милая, очень редко. Большей частью я точно знаю, чего хочу и что именно я готов сделать, чтобы этого достичь.
— И теперь вы почти достигли того, к чему стремились?
— Почти достиг.
— И это… чудесное ощущение. Правда?
— Вы имеете в виду удовольствие или добродетель?
— Вы прекрасно знаете, что я имею в виду. Он засмеялся.
— Вам тоже знакомо это чувство! Да?
— Да, — задумчиво ответила Хилма. — Да, я вполне удовлетворена тем, как все складывается сейчас. Когда ты оказываешься на грани потерять что-то… важное, то начинаешь больше это ценить.
— Вы, конечно, очень перепугались из-за этого проклятого скарабея?
— Да, очень. Так же, как и вы из-за Алана Мурхауза. Ведь верно?
— Совершенно верно, Милая. Я увидел, как мое родовое поместье распадается и растворяется в воздухе из-за того, что я спрятал за портьерой хорошенькую взломщицу.
Она быстро взглянула на него и увидела, что он улыбается, хотя и делает вид, что занят только дорогой.
— Я надеюсь, вы не забудете, — серьезно проговорила Хилма, — что, к чести хорошенькой взломщицы, она впоследствии спасла вас от подозрений.
— Поверьте мне, Милая, я всегда буду это помнить, — заверил он ее, — даже когда превращусь в пожилого помещика в гетрах, я как-нибудь оглянусь вокруг на свое поместье и подумаю: «Если бы не Милая… это все теперь принадлежало бы кому-то чужому».
На мгновение Хилма замолчала, а когда потом заговорила, голос ее звучал мягко и ласково.
— Оно очень много значит для вас, Бак? Это поместье?
— Ну-у, моя дорогая, оно олицетворяет собой все, к чему я привык, — на этот раз он говорил абсолютно серьезно. — Я не знаю, насколько вы знакомы с сельской жизнью Англии… Она вас захватывает… и держит… особенно если до вас целые поколения ваших предков любили ее. Нелегко вырывать корни из родной почвы.
— И поэтому, когда у вас появился шанс, вы ухватились за него?
— Вот именно.
— Да, я думаю, что понимаю вас. Мне совершенно случайно рассказали… о… завещании вашего деда.
— И, наверное, добавили, что поэтому я и женюсь на Эвелин, чтобы заполучить ее деньги, — мрачно заметил он.
— Да нет, не совсем так. У той, которая мне это рассказывала, создалось впечатление, что это Эвелин выходит за вас замуж, чтобы, так сказать, завести себе поместье, а заодно и именитых предков.
— О! — Он довольно сдержанно усмехнулся. — Знаете, это не так все просто. По сути дела Эвелин и я прекрасно ладим. Никто из нас не страдает излишней сентиментальностью. Нам нравятся более или менее одни и те же вещи, и, грубо говоря, у каждого есть то, чего бы хотелось иметь другому. То есть — у меня есть поместье и именитые предки, у Эвелин — деньги, много денег.
— Да, могу себе представить. Полагаю, что многие счастливые браки основаны на более скромной основе, — медленно проговорила Хилма.
— Хочется так думать. Мне кажется, что она считает меня в меру привлекательным. Я думаю о ней то же самое. У нее нет этих смешных трогательных черточек или… — он резко замолчал и нахмурился. — Я не имею право это говорить. Во всяком случае, не должен никому этого говорить.
— Может быть, я знаю. Просто мы с вами в наших долгих разговорах отбросили словесную мишуру и дошли до голой неприглядной сути. Это получилось само собой. Наверное, в этом нет ничего плохого. По-моему, все началось с того, что мы не думали, что еще встретимся, и поэтому были абсолютно откровенны, да и ситуация нашей первой встречи располагала к этому.
— Да, наверное, в этом все дело. — Он внезапно улыбнулся. — Смешно, как мы оба были уверены, что это наша единственная встреча. А потом наши судьбы переплелись самым фантастическим образом.