— Но на этот раз я не виновата. — Эвелин взяла в руки скарабей и стала разглядывать его. — Это не мой, — сказала она твердо, возвращая его на ладонь Бака.
Хилма замерла, взгляд ее был прикован к маленькому сине-зеленому предмету, на который все с нескрываемым интересом уставились.
— О, Бак, это, видно, какая-то из твоих подружек, — шутя проговорила Эвелин. — И как же она так подвела тебя? Ты даже не можешь сослаться на сестру. У тебя ее просто нет.
Все вокруг смеялись, за исключением Хилмы и Роджера. Она никак не могла заставить себя посмотреть на раскрытую ладонь Бака, на которой лежал скарабей, и только надеялась на то, что вечный страх Роджера привлечь к себе внимание возобладает над желанием высказать то, что было у него на уме. Только бы он не воскликнул: «Хилма, да это же твой!» Только бы у нее хватило времени что-нибудь придумать... придумать, что сказать, когда возникнет неизбежный вопрос.
Роджер ничего не сказал. Заговорил Бак. Спокойно, с некоторой долей иронии в ответ на все шутливые предположения:
— У меня, может быть, и нет родной сестры, но, к счастью, имеется несколько кузин. И не исключено, что одна из них могла потерять это в моей квартире.
— Что ж, это звучит вполне правдоподобно, — Эвелин холодно рассмеялась. — К счастью для тебя, я не ревнива.
— К большому моему счастью, — согласился Бак и так обаятельно улыбнулся ей, что это обезоружило Эвелин и вернуло ей хорошее настроение. — Во всяком случае, я рад, что моя репутация не пострадала.
По выражению его лица Эвелин была почти уверена, что он действительно приписывает этого жука кому-то из своих кузин. А Хилма подумала: «Ему и в голову не приходит связывать это происшествие с моим ночным визитом, особенно если учесть, что скарабей довольно долго пролежал где-то под ковром в его квартире».
Словом, инцидент для всех был исчерпан, за исключением Хилмы и Роджера... И неизвестно, кто из них двоих был больше взволнован и расстроен.
О, если бы она смогла придумать хоть какое-нибудь разумное объяснение! Все, что приходило ей в голову, было неубедительным и неправдоподобным. Скоро пора будет ехать домой, и уж тут-то ничто не остановит Роджера. Как только они окажутся в машине, он, безусловно, задаст ей волнующие его вопросы.
Очень трудно было Хилме изображать беспечность. Что касается Роджера, то он даже и не пытался этого делать.
Если бы только она могла сказать хоть слово Баку, чтобы он проникся всей серьезностью ситуации... они бы придумали что-то нибудь. Но в этих переполненных людьми комнатах какой бы то ни было разговор был просто невозможен, не говоря уже о том, что Роджер был бы поражен, увидев их вместе.
Вечер заканчивался. Толпа в комнатах начала редеть.
— По-моему, пора ехать. — Барбара оказалась рядом с ней. — Бедный Роджер выглядит несколько мрачным, он, несомненно, считает, что уже достаточно «повеселился».
— Возможно. — Хилма лихорадочно искала хоть какой-нибудь предлог, чтобы еще задержаться и тем самым оттянуть объяснение с Роджером. Но Барбара уже пошла, как она выражалась, «собирать мужчин».
Если бы они приехали сюда в машине Джима! Тогда бы они с Роджером не остались одни по дороге домой. Но они приехали на его машине и сначала должны были завезти Барбару и Джима.
Хилма была очень напугана предстоящим разговором. Ей не с кем было посоветоваться, не у кого попросить помощи. Она вспомнила, как весело смеялся Бак, обещая выручить ее, если у нее возникнут какие-нибудь трудности, но сейчас она не имела никакой возможности попросить его об этом.
— Ты готова, Хилма? — мрачная торжественность голоса Роджера только подчеркивала всю серьезность положения и необходимость срочно найти какой-то выход.
Но выхода не было... И Хилма молча пошла за ним к машине. Барбара и Джим уже сидели в ней, такие же свежие и жизнерадостные, как в начале вечера.
— Ну, как тебе вечер, Хилма? Правда же, они очень приятные люди? — требовательно спрашивала Барбара.
— Да, очень приятные, — лаконично согласилась Хилма.
— Поразительно, какое количество людей они умудряются втискивать в эту совсем небольшую квартиру так, что она даже не кажется переполненной, — восхищенно продолжал Джим.
— Мне их квартира показалась слишком переполненной. К тому же было очень шумно, — прервал его Роджер с такой резкостью, что все удивленно уставились на него.
«О Боже! — подумала Хилма. — Он должен быть очень расстроенным, чтобы ответить так грубо. Я никогда не слышала, чтобы он так разговаривал с кем бы то ни было».
После этой резкости он как бы пришел в себя и до конца их короткой поездки до дома Кертисов не проронил ни слова. Но, как только они остались одни, Роджер взволнованно обернулся к Хилме:
— Хилма, Бога ради, прошу тебя, объясни мне, что все это значит?
— Что все? — Хилма понимала, что бессмысленно изображать удивление, но ничего другого в этот момент не могла придумать.
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду. Ради всего святого, скажи, каким образом твой скарабей оказался в квартире мистера Вэйна?
Бедный Роджер, обычно в разговорах он не упоминал имя Всевышнего. И то, что он в течение одной минуты сделал это дважды, свидетельствовало о степени его взволнованности.
— А почему ты так уверен, — спросила Хилма с тенью холодного упрека в голосе, — что это мой скарабей?
Она сказала это таким тоном, будто уличала его в недостойных подозрениях. На мгновение это подействовало.
Но Роджер к тому времени слишком долго обдумывал эту мысль и не мог так легко с ней расстаться. После минутного молчания он продолжал еще настойчивее:
— Не будь дурочкой, моя дорогая! Ты прекрасно знаешь, что это твой скарабей. Ведь смешно предполагать, что пол-Лондона теряет скарабеев, а вторая половина их находит. — Роджер явно решил, что некоторое преувеличение в такой момент вполне уместно. — Кроме того, я его узнал. Явсе-таки кое-что понимаю в этих вещах. И хотя я не держал его в руках, но ошибиться не мог. Это прекрасный экземпляр. Такой не часто встречается.
Наступило молчание. Затем Хилма твердо спросила:
— В чем, собственно, ты меня обвиняешь, или подозреваешь, как угодно?
Это привело Роджера в такую растерянность, что Хилме стало не по себе.
— Я ни в чем тебя не обвиняю, тем более не подозреваю, — запротестовал он. — Я только прошу тебя объяснить в высшей степени необычайный факт.
— А если я не захочу этого сделать, Роджер?
— Не... захочешь?
— Предположим, что это объяснение касается очень личных дел кого-то еще? — уже увереннее произнесла Хилма, хотя прекрасно понимала, что просто выдумывает что-то невероятное на ходу.
— Но, Хилма, это же нелепо! — воскликнул Роджер. — Все свидетельствует о том, что ты была в квартире того самого человека, которого, как я понял, до этого времени не знала. Вы оба восприняли это представление друг другу так, будто совершенно незнакомы. И вдруг оказывается, что ты даже бывала в его квартире.
— Я не бывала в его квартире... во всяком случае, в том смысле, который ты в это вкладываешь. Признаюсь, что я была один раз по очень серьезной причине...
— Серьезной причине? — машинально повторил бедный Роджер, который был искренне убежден, что порядочные девушки таких вещей не делают.
— Да, по очень серьезной причине, — увереннее повторила Хилма. — Эта причина не касается меня лично, Роджер, и... мне очень жаль, что я не могу рассказать тебе, в чем она состоит.
— Никогда не слыхал ничего более глупого! — волнение Роджера было неподдельным, хотя и выглядело несколько смехотворным. — Я категорически настаиваю, чтобы ты все рассказала. В подобных обстоятельствах любой мужчина вправе знать, что делала его невеста в квартире холостого мужчины.
Снова наступило короткое молчание. Потом Хилма, слегка пожав плечами, проговорила: