– Принц… – недоверчиво прошептала я, вспоминая лицо своего спасителя.
И спасителя ли?
Когда я упала к его ногам, на холеном аристократическом лице не было ничего, кроме презрения к замарашке.
Вороные волосы, бледное лицо с острыми скулами и ледяным взглядом. Такого жуткого, замораживающего взгляда я не видела ни у кого – синие глаза принца выглядели неживыми и в то же время пронизывающими. Подобный застывший взгляд бывает у окоченевших трупов – когда зрачки кажутся стеклянными, а душа уже покинула тело.
И вначале этот самый принц собирался уйти в замок, ведь ему было плевать, что будет со мной дальше, но потом передумал. Я так и не могла понять, что именно заставило «мертвого» изменить намерения и даже защитить меня от новых ударов, но ничего хорошего от него не ждала.
Никто не испытывает жалость к таким, как я. Где-то был подвох.
– Ты идешь там? – опять окликнула меня женщина. – Если думаешь сбежать, не советую – поймают и клеймят.
Несмотря на ее деланое равнодушие ко мне, смотрела женщина так, будто волочила за собой не девушку, а ядовитую гюрзу.
– Почему вы на меня так смотрите? – не выдержала я. – Я разве сделала вам что-то дурное?
– Кочевница… – коротко бросила она, сплевывая на пол. – Дома, где вы ночуете, подвергаются проклятьям. Это давно все знают.
– Глупое суеверие, – воспротивилась я. – И я не прочь сама покинуть это место, если вы не заметили.
Она поджала губы, но ничего не ответила.
Я же подумала о том, что, быть может, удастся убедить принца в этом мифе. Пусть меня отпустит, если не хочет, чтобы проклятие спустилось на замок.
Подумала и тут же решила, что лучше стану помалкивать.
Кто знает, как может отреагировать аристократ. Вдруг подобно своему папочке, издавшему много лет назад указ о запрете въезда в крупные города кочевников, тоже поведет себя неадекватно.
Да и сам король тоже наверняка в замке, и озлобленный Кляус, я уверена, уже доложил, что принц соизволил спасти «кочевницу» от заточения.
– А как вас зовут? – продолжала расспрашивать я женщину, чтобы поддержать хоть какую-то видимость беседы.
– Шуша, – с неохотой ответила она, толкая одну из дверей в коридоре. – Проходи, тут купальни для слуг.
Я недоверчиво заглянула внутрь.
После произошедшего я не ожидала для себя ничего хорошего – от всего чуялся подвох.
Купальни оказались каменным мешком в подвальных помещениях: сюда не проникал солнечный свет, пахло сыростью, факелы на стенах трещали от непомерной влажности – а все из-за того, что из-под замковой стены пробивался бурный ключ, наполняя подобие крошечного бассейна, вода из которого уходила уже менее бурным потоком в другую стену.
Я поежилась. Мы с Агве привыкли мыться в реках и ручьях – вода там в солнечные дни нагревалась до приемлемых температур. Зимой же всегда за пару монет можно было договориться с банщиками.
В замковых купальнях даже такой «роскоши» не было позволено, но и выбирать не приходилось.
– Спасибо, – поблагодарила я, принимаясь раздеваться, когда же осталась в одном исподнем с платьем в руках, спросила: – А где я могу постирать одежду?
– Нигде, – буркнула Шуша. – Оставляй здесь, я принесу тебе другую.
– Но платье…
– Его сожгут.
Произнесла она это безапелляционно.
Я могла бы сопротивляться, но только по одному тону Шуши стало ясно – отберут и сожгут. Мое алое танцевальное платье, красиво звенящее при каждом шаге, будто рождающее мелодию, – его безжалостно уничтожат.
И я принялась сдирать с ткани самые дорогие сердцу нашивки, впервые понимая слова Агве о милых сердцу монетках с особым трепетом. Потому что с каждой было связано особое воспоминание.
Но успела оторвать только две: ту, что подарила мне духовная мать, когда я впервые очнулась на ее руках, – золотистый кругляш с чеканным профилем пра-пра-пра-прадеда нынешнего короля, и ту, которую заработала первым танцем.
– Не смей портить! – завопила Шуша и выдернула у меня из рук платье. – Иди в воду, кочевница. Не заставляй принца ждать.
Женщина толкнула меня с борта купальни, я же, хватаясь руками за воздух, не сумела удержаться и рухнула в ледяную воду.
Тело тут же обожгло морозом, а из легких выбило воздух. Я ухнула на самое дно, которое оказалось ниже, чем я думала, испугалась, забарахталась. В ладони по-прежнему сжимала монеты, но выпустила их в отчаянной попытке выплыть.
Казалось, уже все, но ноги нашарили каменное дно, и я оттолкнулась, в пару гребков достигла воздуха и с хрипом вдохнула.
Догребла до бортика и бессильно повисла на нем. Ледяная вода уже не казалась такой холодной, но это была лишь иллюзия, я понимала – нужно выбираться. Иначе замерзну.