Они с наслаждением пили горячий густой напиток, и Корделия благодарно удивлялась тому, как ловко ее неожиданная помощница справилась с непривычной для нее работой.
— Мне не сразу удалось войти в ритм, да и к вашей кофеварке не вдруг применилась, но, кажется, я все одолела, — выпалила Гайнор, сама пораженная этой маленькой победой. — Боже мой, как же вы, должно быть, счастливы: вам всякий день есть чем заняться. Иногда мне до того скучно. Весь мой выбор: отправиться на конную прогулку или препираться с опостылевшей Алисой.
— Может быть, вам действительно стоит податься в колледж, — предложила Корделия.
— О, я не уверена, настолько ли я умна, — к Гайнор вернулась ее нерешительность. — Подумаю об этом после рождества. — Вдруг она что-то вспомнила, схватила свою куртку и полезла в карман. — Я совсем забыла передать вам вот это, возьмите, это мой маленький подарок.
Гайнор протянула ей крохотную коробочку, завернутую в блестящую бумагу. Корделия была тронута.
— Очень мило, — сказала она, — но, право, мне неудобно…
— Ах, ничего особенного, — затараторила Гайнор, — и кстати, если следующая неделя будет у вас такой же напряженной, я могла бы приходить к вам и заниматься кофе.
Корделия вежливо улыбнулась.
— Понимаете, Гайнор, вы сегодня мне крепко помогли, но если вы будете делать это регулярно, то мне следует платить вам. Впрочем, я могу позволить себе взять помощника.
— Не глупите, — вспыхнула Гайнор, — мне не нужны деньги. Как вы не поймете, что для меня это в радость. Посмотрите на это иначе: вы доставите мне чуточку счастья. Мне необходимо время от времени вырываться оттуда! — В последних ее словах зазвучала безнадежная тоска.
— Ну что ж, мы могли бы договориться о ежедневной работе эдак на часок. Конечно, если ваша мать не будет против, — предложила Корделия.
— Нет-нет, мама не откажет. С какой стати? Она все никак не может понять, как это, будучи и красивой и эффектной, она произвела на свет такую нескладуху, как я! На рождество она опять наводнит дом лучшими кавалерами, надеясь, что кто-нибудь из них увлечется мною. Но кончится тем, что все они будут виться вокруг Алисы. — Этот роковой прогноз Гайнор постаралась изложить как можно более по-деловому — А Гиль? — Корделия не могла себе представить, чтобы он стал "виться вокруг" кого бы то ни было. Скорее уж он будет выжидать мрачно и сардонически, когда Алисе прискучат все эти мальчики и ее повлечет к нему.
Закрыв магазин на время ленча, Корделия отправилась на поиски подарка для Гайнор. Еще до того она не сдержала любопытства, вскрыла футлярчик и обнаружила в нем очаровательный серебряный браслет с крохотными жемчужинами. На эти поиски Корделия потратила все свободное время и, наконец, остановила свой выбор на мягком, уютном свитере спокойного пепельно-голубого цвета. Остаток рабочего дня был так же забит и лишь перед самым закрытием она взялась упаковывать купленный подарок. Но тут прозвенел звонок, и вошел Гиль.
Увы! Корделия поняла, что с каждой новой встречей потрясение ничуть не уменьшается. Он не только заполнял собою все пространство, он сразу овладевал ее душой и разумом. Все прочие мысли и чувства тут же уходили — и оставался только он. Что за чувство он вызывал у нее, она не могла определить, лишь понимала, что оно всемогуще и от него никуда не деться.
— Подарок в последнюю минуту? — он кивнул на свитер в ее руках.
— Да, для вашей сестры, — коротко ответила она, заворачивая его в хрустящую бумагу и увязывая сверток серебристой лентой. И усиленно старалась сосредоточиться на том, что делали ее руки, не глядеть на него.
— Гайнор преклоняется перед вами, — заметил Гиль. — Ее восхищает ваша независимость, она завидует вам. Ведь ее постоянно гложут сомнения, сможет ли она, как вы, преодолеть трудности, не имея опыта и подготовки. Надеюсь, ее подарок вам понравился, она и тут исходит неуверенностью.
— Он очарователен. Но как вы узнали о нем?
— Она просила моего совета. Мне пришлось буквально оттаскивать ее от Картье (Фирма, владеющая в Англии сетью магазинов для богатых.).
— От души вам благодарна, — изрекла Корделия. Ее сарказм возник от неприятного ощущения: значит Гилю пришлось объяснять Гайнор, почему Корделия не следует дарить слишком дорогих вещей.
— За что же? Я просто не хотел, чтобы вы очутились в затруднительном положении.
— Это что-то новенькое. Мне казалось, что вы именно к этому стремитесь, не унималась она.
Он засмеялся.
— А вы все еще не можете забыть мне тот вечер в Морнингтон Холле? Полноте, неужели вы все еще держите на меня зуб? — он шутил мягко и примирительно. — Ну же, Корделия, где, в конце концов, ваше чувство юмора?
— Вовсе это не было забавным. Гиль, — Корделия твердо стояла на своем.
— Все зависит от точки зрения. — Склонив голову на бок, он внимательно разглядывал ее, и снова что-то порочное, как ей показалось, мелькнуло в его глазах. — Мир? Ведь Рождество — пора всеобщей любви и доброй воли. Закрывайте ваш магазин и пойдемте выпьем. А взаимные обиды забросим так далеко, чтобы они никогда не возвращались.
Ей пришлось улыбнуться, хотя она не собиралась доверять его миролюбию. Возможно, в его голове клубятся новые изощренные планы.
— Я очень устала, — попыталась отказаться она.
— Отлично. Выпьете — и отпустит. — Он подхватил ее пальто с вешалки. Пошли!
Ее руки сами собой вошли в рукава пальто, и она смогла лишь проговорить:
— Неужели вам всегда удается получить, чего пожелали?
— Как правило, — доверительно сказал он ей. Его рука легко, но твердо легла на ее плечо. — Если вы сразу идете туда, куда я вас веду, это упрощает вашу жизнь и экономит массу энергии.
Пальцы его еще крепче охватили плечо, и дрожь пробежала по всему ее телу. Он повернул ее мягко, но так, словно она была куклой, и цепко посмотрел ей в глаза. Взгляд его был прямым и откровенно чувственным. Волна возбуждения накатила на нее; его желание передавалось ей прямиком. Она изо всех сил нажала на внутренние тормоза, напомнив себе, куда это может привести. Она была убеждена, что для него не так важны любовные отношения, как триумф завоевателя, победителя. А Корделии никак не хотелось становиться новой Мерче Рамирес.
— Ну что, пойдем? — голос ее все же ослабел.
— Раз вы готовы, да, — ответил он. В баре лучшего городского отеля Гиль заказал бутылку первосортного шампанского и сандвичи с семгой. Сидя в глубоком кресле под нежно рдевшими светильниками с бокалом в руках, трудно было не поддаться атмосфере этого комфорта. Еще труднее было противостоять чарам сидевшего напротив нее мужчины, чья суть грубого завоевателя была едва притушена флером внешней цивилизации.
— Итак, как же вы намерены провести Рождество? — спросил он, откидываясь в своем кресле.
— Отдохну, — Корделия пожала плечами. — Приберусь в квартире пожалуй, и все.
— И будете одна? — спросил он, и она сразу вспыхнула.
— Зачем вам это знать? Он вздохнул.
— Корделия, оставьте вы этот сварливый тон. Поверьте, много лет я был в вашем положении и знаю, каково вам сейчас. Не сомневаюсь, что у вас много друзей, их и у меня в Ла Веге было достаточно, но Рождество — семейный праздник. Вы не хотите никому навязываться, и каждому из друзей позволено думать, что вы празднуете с кем-то другим. Но в одиночку не разрежешь рождественского пирога, да и открывать бутылку вину для одного себя, согласитесь, невесело. Что, я не прав?
Она позволила ему перехватить ее взгляд, и тот признал его правоту. То было ее первое Рождество после смерти отца, и она уже знала, как тяжело ей будет вспоминать об этой потере сегодняшней ночью. И надо же, чтобы именно Гиль стал единственным, кто понял эти ее переживания.
— Правы, — согласилась она. — Но так ли уж это нестерпимо. И потом, Рождество быстро проходит.
Он наклонился над столом, отодвинул в сторону бутылку и с подкупающей простотой произнес: