— Обоюдного влечения? — подсказал он.
— Я хотела сказать — от секса, — ее потянуло на грубую прямоту.
— Вы не знаете, о чем говорите, моя девочка, — возразил он. — Существует гамма отношений, но без физиологии в ней нет главного. Не отдавайте себя дешево, Корделия.
Напряжение и тревоги последнего времени достигли, наконец, кульминации, и ее нервная система дала трещину.
— О, прекрасно! — взорвалась она, — физиология принесла много счастья Мерче Рамирес и другим, так? Я не рвусь испытать такое, Гиль.
И что у вас за право указывать, как мне жить? И… О, уходите!
Она бросилась бежать, споткнулась о клумбу, но он ее подхватил, удержав за плечи сильными руками, и не выпустил. Две слезинки катились по ее щекам, голубые глаза потемнели, лицо увяло, а тело было безвольным, как у тряпичной куклы.
Гиль посмотрел на нее сурово и нежно и затем усадил на деревянную скамью, не снимая руки с плеч.
— Теперь скажите мне, — произнес он твердо, — в чем дело?
Странно, нелогично. Она ссорилась с ним, избегала его, пыталась ненавидеть. А теперь обессиленная, полностью в его воле, она точно знала, что нет ничего естественнее, чем раскрыться перед ним.
— Не ладится дело, — удрученно сказала она. — Нечем платить за аренду, а цены так выросли. Банк больше не дает кредита, и ничего не остается, как все продать. Но и найти покупателя совсем не просто.
— Неужели так плохо? — спросил он.
— Именно. Особенная обида в том, что будь у меня несколько месяцев отсрочки, я смогла бы все наладить, — она печально вздохнула. — Ничего не поделаешь.
— Я бы этого не сказал, — его голос звучал так отстранение, что она подозрительно взглянула на него.
— Если вы собираетесь дать в долг — не надо, я не возьму, — быстро проговорила она.
— О Боже, вы просто кактус, — скривился он. — Не беспокойтесь, ничего такого я делать не собирался. Не хочу, чтобы вас обременяла благодарность ко мне.
Смятение не помешало ей понять, что она превратно истолковала его слова.
— Извините, — пробормотала она, покраснев, — я подумала…
— Вы вечно не правильно меня понимаете, но это вас ничему не учит. Все время делаете одну и ту же ошибку, — едко сказал Гиль. — Однако, — голос его потеплел, — вернемся-ка к вашей проблеме. Есть возможность сделать крупные деньги, гораздо больше, чем нужно вам для передышки.
Корделия в изумлении уставилась на него. — Я не понимаю.
— Поймете, если будете слушать и перестанете прерывать, — и она прикусила губу, все еще думая, не смеется ли он над ней.
— Эти ваши этюды, ну, те, что вы делали в Ла Веге, если вы мне позволите взять их как иллюстрации к моей книге, сделают вас моим соавтором, и издатель будет обязан дать вам приличный аванс. Вот так.
Как показалось Корделии, вокруг наступило безмолвие. Она не слышала птичьего щебета, шума на игровой площадке, детских голосов в отдалении. Гиль предлагает ей выход из положения. Но почему же у нее такое ощущение неотвратимости чего-то, как будто впереди…
— Вы еще не нашли иллюстратора? — слабым голосом спросила она.
— Я не нашел ни одного, кто был бы так хорош, — сказал он. — Я хочу те наброски, Корделия. И всегда хотел их. Дайте мне их, и я их опубликую. Все наилучшим образом разрешится: вы получите деньги за то, что вами давно сделано, и они спасут вас от краха.
О чем она думала только что? Ах да, о неотвратимости. Что-то внутри нее оборвалось. Она знала — о да, она знала! Она прочла это в его глазах. Но у нее нет выбора, нет другого пути заработать так много денег и так быстро!
Гиль Монтеро ждал ее ответа, молча заманивая ее к себе терпеливо и безжалостно. Неумолимая атака прекрасного шахматного игрока. Вот теперь он победил ее, шах и мат! И уже не было неожиданным то, что она услышала дальше:
— Корделия, вы ведь всегда знали, что только этого будет недостаточно, что я нуждаюсь в большем. Время вынуть ваши карандаши и краски, дорогая. Время вернуться в Испанию и закончить то, что вы начали…
Глава 9
Нет, выбор-то у нее был.
Но какой! Она могла продать магазин. И что делать дальше? После нескольких лет независимость стала привычкой, и она полагала, что будет плохим служащим, даже если кто-то захочет нанять ее.
Ростовщики могли бы дать ей денег под очень высокий процент, но это означало попасть в тяжелейшую долговую кабалу. Она была бы дурой, если бы отказалась от законного ее заработка, который разрешит ее нынешние финансовые проблемы и наладит ее жизнь.
И все же… поехать в Испанию с Гилем?.. Не безрассудство ли это? Ведь для него это значит только одно: они будут вместе.
— Книга мной закончена. Нужно только кое-что проверить, — сказал он. — И потом, я хочу туда съездить. У меня есть… некоторые намерения, причины, по которым я должен быть там.
Его тон запрещал разговор об этих причинах, но Корделия почувствовала, что Гиль своих проблем еще не разрешил, не изжил в себе двойственность. Испания призывала его мягко, но настоятельно, и он подчинялся.
И это, и чувственное кипение, возникающее при каждой их встрече, предупреждали ее, что предстоящая поездка сулит массу трудностей. У каждого из них был свой демон, которого надо было изгонять. Впрочем, в глубине души она испытывала удовлетворение от его сильного влечения к ней. Она знала его намерения и причину, по которой он предлагал путешествовать вместе.
— Если я поеду… — она говорила медленно и очень осторожно, — это будет деловая поездка, я надеюсь? Мы будем… просто коллегами? Так?
Она очень тщательно подбирала слова, избегая какой-либо сексуальной окраски. Но глаза Гиля тут же стали оскорбительно понимающими, и он одарил ее долгой, медленной, соблазнительной улыбкой.
— Я думаю, — начал он вкрадчиво, — ты сама и ответишь на этот вопрос. Я же по этому поводу… — он помолчал, не сводя с нее своих темных и гипнотических глаз. — Я могу только повторить, что не занимаюсь любовью с женщиной, которая меня не хочет.
Она отвернулась, не в силах более смотреть в его глаза. Да, ей будет очень тяжело, быть может, невозможно путешествовать с ним вместе и подавлять свое, собственное желание.
"Я всегда в конце концов добиваюсь того, чего хочу", — сказал он ей однажды. Она была нужна ему и для его книги, и для него самого. Неужели именно на этом жизненном повороте ее сопротивление будет, наконец, сломлено?
Корделия предприняла последнюю попытку разомкнуть сжимающийся круг.
— А как же магазин? — запротестовала она. — Если у меня окажутся деньги от издателя, зачем же закрывать его сейчас на неопределенное время.
— Об этом я подумал, — сказал он. — Тебе не нужно закрывать его. Гайнор присмотрит за ним. Она ищет, чем бы заняться до того, как она поступит в колледж, ей осточертело бесцельное существование.
Он так хорошо все продумал, что Корделии не верилось, будто он сделал это в те короткие часы, протекшие с момента, когда он узнал о ее трудностях. Это могло значить, что у него всегда было намерение вернуться с ней вместе в Испанию. И она встревожилась, что он будет искать возможность принудить или соблазнить ее, хотя что же в этой мысли неожиданного для нее. Он поднялся и поднял ее.
— Пойдем, — сказал он твердо. — Путешествие решено, и я должен позвонить издателю и сказать ему, что иллюстратор, которого я искал, наконец… нашелся.
— Я ведь еще не согласилась, — сказала Корделия, которую опять охватила паника.
— Я думаю, ты согласилась, — мягко парировал он.
Ужас был в том, что в то время как одна часть ее существа сопротивлялась этому бесцеремонному вторжению в ее жизнь, другая была возбуждена глубоко, бессознательно и радостно. Ее несла ладья, которой она лишь чуть-чуть управляла или не управляла совсем… но она предпочла бы управлять ею. Свободная она или узница, Корделия так и не знала.
Оставшись одна в своей квартире, она достала эскизы, сознательно забытые на долгое время, и просмотрела их критическим, оценивающим взглядом. Да, да, они хороши. С листов словно бы доносился аромат свежести, цветы и птицы были живыми. Ее дремлющие чувства проснулись, а пальцы физически ощутили вес карандаша и кисти. Она сделает несколько акварелей так, будто линии лягут сами… и она уже в своем воображении рисовала горы вокруг Ла Веги, тут же планируя, что сделает еще.