— Если вам это понравится. Тут немного, но это от всего сердца.
Я изображаю озабоченного хозяина:
— Хорошо, а я пойду куплю пиццу.
— Мило с вашей стороны. Вы знаете, я ем мало.
Она весело хлопает себя по животу:
— У меня слишком много запасов.
— А какую пиццу купить?
— Мне нравится "Маргарита". Та, где больше всего сыра.
— Лакомка! Договорились.
Мы ужинаем. Усевшись на край кровати, мы закусываем, держа еду на коленях. К пицце я принес пива, но она пьет только воду. Я никогда не жил в трущобах. Представляю, какой это ужас, и я говорю себе с внезапной паникой, что вообще-то такое вполне могло со мной случиться-
Мне жизненно необходим свой собственный уголок, чрево моей- матери, где я смогу свернуться комочком, как зародыш, вдали от злого мира. И еще я привязан к своим вещичкам. Это глупо, но не глупо ли все вообще? Мои книги с блошиного рынка, одна мысль о том, что они здесь, что они ждут меня, что однажды я их приведу в порядок, одно это привязывает меня к жизни. Даже навязчивые угрызения совести из-за беспорядка, из-за грязи, из-за пресловутого "однажды", без конца откладываемого, — даже это входит составной частью в мой маленький тайный мир, принадлежащий только мне одному. Я спрашиваю у нее:
— Это, наверное, нелегко — жить в трущобе со всеми этими кошками?
Я чуть было не сказал "в вашем возрасте". Но вовремя сдержался.
— Вы хотите знать, как дошла я до жизни такой или как я до сих пор так живу, в моем возрасте? Очень просто, очень банально. Мы с мужем жили в большой квартире на первом этаже в четырнадцатом округе. Эта квартира принадлежала нам. Точнее, ему. По правде, мы не были женаты по-настоящему. Он умер внезапно. Тогда только я узнала, что он погряз в долгах. Он все скрывал от меня, чтобы не расстраивать. У меня была очень спокойная жизнь, знаете ли. И вот одним махом ничего не осталось. Я оказалась на улице. Не буду вдаваться в подробности. У меня уже были Саша и пять подобранных кошек. Подруг было мало, все замужем. Я пожила немножко у одной, немножко у другой. Можете себе представить, как к этому относились мужья. Долго так продолжаться не могло.
— А… с деньгами как ?
— О, мне повезло! Один из друзей моего мужа работал в журнале комиксов. Им нужен был рисовальщик подписей. Это человек, который рисует буквы текстов в пузырях… Извините, это уже техника. Пузырь — это овал с хвостиком, который выходит изо рта говорящего персонажа. Вы понимаете, что я хочу сказать?
За кого же она меня принимает? За марсианина? Комиксы, как же, я всосал их с молоком матери! Чтобы не сбивать ее, я поддакиваю:
— Да, да. Понятно. Пузыри, конечно.
— Вообще-то хорошего рисовальщика трудно найти. Прежде всего надо иметь очень красивый почерк, похожий на типографский шрифт, но более гибкий, а также уметь одним взглядом оценить и рассчитать все, для того чтобы точно уместиться в рамках пузыря, не упираясь в края, это трудно, особенно в начале, но еще надо уметь подражать стилю письма самого художника, так чтобы графика письма не вступала в противоречие с рисунком. И конечно, необходимо овладеть определенной скоростью исполнения, потому что нам платят по количеству знаков. Это кажется нетрудным делом, но, уверяю вас, это не всем доступно. Мне повезло, что у меня есть способности к этому.
— Я даже не подозревал, что такая специальность существует. Никогда об этом не задумывался, по правде сказать. Я очень люблю комиксы, мне кажется само собой разумеющимся существование этих пузырей с надписями… А ведь их большей частью еще надо переводить! Ну а эту вашу работу, вы, вероятно, делаете ее в журнале, то есть в редакции журнала, я хотел сказать, или в типографии, простите, я в этом не разбираюсь. А в это время кошки, собака сидят одни?
— О, вовсе нет! Я работаю на дому. Забираю с собой планшеты для заполнения… Да, это называется планшетами, листы с рисунками… Я приношу их к себе и спокойно работаю, в своем темпе, подогреваю себе что-нибудь, когда проголодаюсь, прерываюсь, когда заболят глаза, разговариваю с моими кошками, вывожу Саша делать его делишки… Я сама себе хозяйка… Ну и вообще, видите ли, каждое утро в одно и то же время являться в контору, будильник, метро, нет, дело нехитрое, конечно, Но я бы не смогла. Я с этим уже сталкивалась, знаете, и не выдержала. Однажды у меня было то, что называют хорошим местом. Только вот я задыхалась, сходила с ума. Свобода для меня самое главное. Ничего с этим не могу поделать, просто такой уж уродилась. Если меня запирают, я умираю. А потом, я не переносила коллег, начальство, повседневную рутину, сборища для того, чтобы сбрызнуть чье-то продвижение, уход на пенсию, день рождения у одного, рождение ребенка у другого, чью-то новую машину… Нет, нет, я не могла! Вам кажется, что у меня слишком большие претензии, правда?