Следуя полученным данным, она сделала еще один поворот и через пару сотен ярдов очутилась в широкой, защищенной от ветров долине. Вдали маячили ровные ряды серебристо-зеленых, недавно подрезанных оливковых деревьев. Еще дальше виднелась небольшая рощица, закрывавшая дома. Милая деревенская идиллия, такая необычная после многих миль кактусов, колючих кустарников и мертвых ветвей агавы, что Трейси вздохнула от радости.
Пыльная тропа провела ее мимо оливковой рощицы к дороге, по краям которой стояли деревья, образующие над головой свод из сплетенных ветвей. Трейси выехала из этого коридора и неуверенно затормозила. Неужели старик неправильно показал ей направление? Она оказалась во дворе обычного ранчо, а не мотеля или дома для приезжих. Двор был чисто прибран. Вокруг стояли грузовики, тракторы и другие сельскохозяйственные машины. С одной стороны двора располагались окрашенные в пастельные тона домики. Когда Трейси увидела, что на протянутых веревках висит белье, а ребятишки играют на ступеньках, ей стало ясно, что это обыкновенное жилье, а не домики для туристов.
Женщина медленно двинулась вперед и вскоре увидела двухэтажный дом, полускрытый великолепными эвкалиптовыми деревьями. Согласно любым меркам, это был роскошный дом с крытой черепицей крышей, чьи желтые стены отливали старинным золотом в приглушенном свете сумерек. Арочные окна обрамляла чудесная каменная кладка, верхний балкон закрывался кованой железной решеткой. Пламенеющая красная поинсеттия почти достигала крыши, а роскошный каскад лиловато-алой бугенвиллеи переливался через низкую стену, служившую продолжением дома.
Она вздрогнула, когда пожилой мужчина в рабочей одежде и черной ковбойской шляпе постучал в окошко машины и сказал что-то по-испански.
— Простите, — беспомощно ответила Трейси, — наверное, я ошиблась и заехала не туда. Я ищу ранчо «Эсперанса» и сеньора Круза Вилья де Реаля.
Девушка поразилась, когда мужчина вежливо кивнул ей и пошел к чудесному дому. Она не была уверена, что он ее правильно понял.
Когда в бумагах Джона Трейси нашла адрес и это имя, она решила, что муж там останавливался, однако теперь стала сомневаться в этом. Может, название ранчо связано с чем-то другим? После возвращения Джона из Мексики они почти не обсуждали саму поездку и проживание на ранчо. Джон не желал говорить о тех, с кем он работал. Его нервировали расспросы Трейси.
Из дома вышел мужчина и направился навстречу ей. На вид ему казалось лет тридцать пять — тридцать шесть. Значит, он был на восемь — девять лет старше Трейси. Интересный молодой человек с темными волосами, смелыми темными же глазами и ослепительной улыбкой. Он, можно сказать, по всем стандартам отвечал образу среднестатистического мексиканского красавца. Его подтянутая фигура и гордая осанка излучали силу и властность. Двигался он с грацией, напомнившей Трейси матадора, которого она когда-то видела в Испании. Точеные черты лица говорили о нескольких поколениях аристократов, а чувственные губы выражали нежность и жестокость. Трейси подумала, что он может быть верным другом или безжалостным врагом. Или — и тут сердце у нее дрогнуло — восхитительным, искусным любовником…
При приближении мужчины девушка вышла из машины. Темные глаза внимательно осмотрели ее стройную фигуру. Взгляд был смелым, но не наглым. На лице мужчины не отразилось ничего, кроме вежливого вопроса, но в глубине темных глаз сверкнула молния, и Трейси почувствовала, как у нее участилось дыхание.
— Хосе сказал, что вы меня спрашивали. Я — Круз Вилья де Реаль.
Он говорил на прекрасном английском и вежливо наклонил голову в приветствии, когда представлялся Трейси.
— Я действительно спрашивала о вас. Но… кажется, я ошиблась. — Трейси немного волновалась, оттого что он ей сразу понравился.
Круз не пытался каким-то образом произвести впечатление на девушку. Мужественность составляла часть его натуры и, казалось, кипела как лава, ища возможности вырваться.
— Я вам писала. Вы не получили письма?
— Меня несколько дней не было на ранчо, а вчера я попал в город слишком поздно и не смог забрать почту. — Бронзовые черты осветила ослепительная улыбка. — Но если бы я знал, что меня ожидает весточка от такой прекрасной дамы, то обязательно поинтересовался бы почтой.
У Трейси перехватило дыхание, и ей пришлось напомнить себе, что мексиканские мужчины отпускают комплименты, не придавая им значения, но блеск в глазах Круза говорил о другом.
— Я хотела заранее позвонить, но не нашла по дороге телефона. — Трейси понимала, что тянет время, но ей было необходимо собраться с мыслями, которые, как у девчонки, разбегались в разные стороны.
— Боюсь, здесь вы не найдете телефонных будок на каждом углу, как в вашей стране. — Его голос оставался спокойным, но блеск в глазах говорил, что он все знает о ее мыслях и участившемся пульсе.
— Понимаете, в письме я просила зарезервировать для меня комнату. Видимо, я ошиблась, решив, что ранчо «Эсперанса» — это что-то вроде мотеля для путешественников.
Выражение лица Круза не изменилось, он не стал спрашивать, каким образом у нее создалось подобное впечатление, а вежливо заявил:
— Для меня большая честь дать вам приют в моем доме.
Трейси поразилась. Конечно, все знают о мексиканской щедрости и гостеприимстве, но сразу предложить незнакомому человеку ночлег! Это было выше ее понимания.
— Нет, я не могу…
— Пожалуйста. — Круз снова улыбнулся. — А потом вы мне объясните, какой счастливый случай привел вас сюда.
Он легонько коснулся ее руки, направляясь к дому. Пальцы были прохладными, а прикосновение легким, как пушинка, но Трейси почувствовала, как все ее существо сосредоточилось именно на том месте, которого он коснулся. Она вдруг ощутила себя слабой женщиной и слегка отпрянула назад.
— Простите, — сказал Круз вежливо, — я не хотел вас обидеть!
— Извините меня, — ответила Трейси, а про себя подумала, что после смерти Джона она первый раз так отреагировала на прикосновение мужчины. — Я сегодня целый день провела за рулем.
Объяснение было по меньшей мере странным, но, казалось, Круз вполне им удовлетворился.
— Вижу, вы сильно устали.
Трейси посмотрела на красивый дом. Из окон нижнего этажа струился золотистый свет.
— А в доме есть еще кто-нибудь?
— Не знал, что американским девушкам нужны дуэньи. — Казалось, его это забавляло.
— Я не это имела в виду, — запротестовала Трейси, хотя, по правде говоря, ее волновало, не будут ли они одни в доме. Девушка почувствовала, как на щеках у нее выступил предательский румянец, и надеялась, что в сумерках мексиканец его не заметит. — Просто подумала… Может, вам стоит посоветоваться с женой, прежде чем пригласить меня в дом?
— Это американские мужчины должны спрашивать позволения у жен, но не мексиканцы, — отрезал Круз, и голос у него стал почти надменным.
Трейси подумала, что так и не узнала, есть ли у него жена.
Круз замялся, но потом сказал, что жены у него нет.
Трейси подумала, что он разгадал причину вопроса, и испугалась, не посчитал ли он его слишком бесцеремонным. В любом случае, решила Трейси, она ведет себя просто неприлично.
— Не могли бы вы мне показать, как проще добраться до Энсенады? — Она достала набросок дороги, который скопировала с рисунка старика. — Мне кажется, я смогу доехать до этого места, — сказала она, показывая на ту точку, где ей встретилась повозка со стариком и мальчиком. — Но не могли бы вы мне показать путь отсюда в Энсенаду?
Круз взял в руки конверт и ручку.
— У меня есть фонарик, — добавила Трейси и направила луч на белевший в сумерках конверт.
Круз остановился, глядя на имя, написанное на конверте.
— Вы — миссис Джон Шарп? — спросил мексиканец, и в его голосе была смесь волнения и удивления.
Трейси продолжали писать, адресуясь к ней, именно так даже после смерти Джона, погибшего год назад.
— Да, я хочу сказать…
Девушка замолчала. Ее поразила происшедшая в нем перемена. При свете фонарика она увидела, как раздулись его ноздри, а чувственные губы искривились и стали тонкими и жестокими.