— Что? Вы хотите объявить о помолвке в нашем уезде? Но Владимир сказал, что у меня будет время свыкнутся с мыслью о том, что я стану вашей женой! Отчего такая спешка? — воскликнула Тата.
— Чтобы вы не наделали глупостей, ma cheri, — ответил Езерский. Он вновь пристально оглядел Татьяну, не упуская из виду измятое платье и припухшие губы. Видимо, она сама не ведала, что творит. Алексей пытался удержать её от ошибки, о которой она, возможно, будет сожалеть всю жизнь. И пусть лучше он будет казаться негодяем, нежели позволит Игнатьеву соблазнить девушку в отместку ему.
Не давая Татьяне возможность ответить, он развернулся и пошёл прочь, оставляя её в полном недоумении.
Вернувшись в свои покои, Таня принялась бесцельно кружить по комнате. Скинув с головы шляпку, позволила золотистым прядям упасть на грудь. Менее часу назад Александр целовал её, и было так хорошо, а ныне все рухнуло.
Тата вспомнила, как Игнатьев развязал ленточки на шляпке, распустил толстую косу, нежно гладя золотистые пряди. Потом он вновь припал к её губам, но уже в более смелом поцелуе. И Таня потеряла голову. Отвечая ему, она напрочь забыла, что уже сговорена с другим.
— Нет, Александр Васильевич, не надо, — придя в себя, Тата оттолкнула графа, а сама хотела вновь отойти на приличное расстояние. Но Игнатьев, поймав её руку, притянул к себе.
— Нынче же поговорю с вашим братом, — сказал Александр, решив для себя свою судьбу.
Татьяна широко раскрыла глаза. Александр хочет поговорить с её братом, но зачем? И тут её сердечко забилось чаще.
— Зачем? — спросила она, едва шевеля губами, столь велико было волнение.
— Я люблю вас, Татьяна Владимировна, и хочу, чтобы вы стали моей женой, — произнёс он, — но для того чтобы за вами ухаживать, нужно разрешение Вольдемара, ведь он ваш опекун.
Татьяна кивнула, но не была уверена, что Владимир согласится, а теперь ещё и это!
Едва она обрадовалась, Езерский тут же опустил её с небес на землю. Он намерен объявить о помолвке сегодня?! Но как же признаться Александру, что уже помолвлена?
Не в силах совладать с собой, Тата бросилась на кровать, проклиная судьбу и себя. Вскоре слезы кончились, и обессиленная девушка, наконец, заснула, так и не сняв платье.
Собираясь в тот вечер к Емельяновым, Татьяна была как на иголках. Она несколько раз отчитала Марфу за то, что та очень сильно стянула корсет, затем была недовольна прической, которая, как ей казалось, портила ее. Горничная терпеливо сносила капризы барышни, понимая её состояние. Как-никак невеста! Любая была бы рада, но только не Татьяна Владимировна.
Татьяна спустилась вниз, где её ждали брат и бабушка. Проигнорировав присутствие Владимира, на которого была сильно сердита, она направилась к Юлии Николаевне. Поцеловав её в щеку, Татьяна взяла у лакея серебристую накидку, которая гармонично дополняла её туалет.
— Танечка, душа моя, ты нынче ещё краше, чем прежде! — заметила Юлия Николаевна.
Татьяна метнула гневный взгляд на Владимира, затем мило улыбнулась бабушке.
— Grand-mère, я бы всё отдала, чтобы ныне выглядеть как огородное пугало, — грустно вздохнула Тата. Улыбка погасла, а в глазах появилась тоска.
— Вздор, милочка! Ты красива, а значит, и другие должны любоваться столь дивной красой.
Татьяна ничего не ответила, да и не хотелось вступать в спор с единственным человеком, который на самом деле любил её.
В бальной зале вновь собрался почти весь уезд.
Осмотревшись, Татьяна сразу заметила Александра.
Он почувствовал на себе её взгляд и обернулся. Татьяна смущено прикрылась веером, чтобы не выдать себя с головой.
— Татьяна Владимировна, — неожиданно прозвучал рядом голос, который волновал и пугал одновременно.
— Алексей Станиславович, — кивнула Татьяна.
— Вы готовы? — спросил он чуть слышно, наклоняясь к её руке.
Татьяна одернула руку, проговорила сквозь зубы:
— Да, я готова, ведь вы сами уже всё решили за меня.
— Прекрасно, Михаил Петрович уже знает и собирается объявить о нашей помолвке.
Емельянов вышел на середину зала и, знаком приказав музыкантам смолкнуть, обратился к присутствующим: