Метнувшись в комнату, она пыталась перевести дыхание. Может, не к ней приехал Игнатьев, а по другим делам. Но она сама понимала, как глупа эта мысль. В коридоре послышались шаги и вскоре на пороге появилась Марфа: — Барышня, там, — начала она но Татьяна её остановила.
— Передай графу, что я никого не принимаю. И Владимиру Владимировичу скажи, чтобы гостя названного выдворил.
Марфа кивнула и отправилась выполнять поручение.
Вернулась она немного погодя с конвертом в руках.
— Вот, через дворецкого передал. Злой был, будто черт.
Взяв из её рук конверт, Татьяна даже не взглянув отправила его в камин. — Ненавижу! — воскликнула девушка, сжав тонкую ладонь в кулак, — да как он посмел писать мне, после… после того. Из её голубых глаз потекли слезы, и Тата закрыла лицо руками.
— Вы не убивайтесь так барышня. Вот в город приедете, ваш жених вас в обиду не даст!
Татьяна утерла слезы. Отчего-то упоминание об Алексее принесло ей столь желанный покой, что Таня сама себе удивилась. Раньше ей было неприятно любое упоминание об этом браке, а теперь она хватается за него как за соломинку.
Видимо, это её судьба, а от судьбы не убежишь!
Позже в будуар Татьяны зашёл Владимир. Ему показалось странным, что сестра не захотела принять Игнатьева, который привёз записку от Ангелины. Татьяна передала через горничную, что никого не принимает. А затем сказала, чтобы Владимир как можно скорей избавился от нежеланного гостя.
Девушка сидела над вышиванием, не поднимая голову. Её золотистые локоны были собраны в строгий пучок, делая её намного старше.
Захаров был удивлён, отчего сестра одета столь скромно, обычно она любила носить яркие наряды, хотя это и не пристало невинной девице.
И все же даже дома Таня любила принарядиться. Сегодня же на ней было тёмно-коричневое платье с высоким воротом, что делала одеяние похожим на монашеское.
— Ma chère, — окликнул он сестру.
Татьяна повернулась к нему лицом, и Владимир не смог вымолвить ни слова.
Правая щека Татьяны была синей и сильно опухшей.
— Боже мой, что стряслось?! — он не сдержав удивления.
— Пустое, Вальдемар, я ночью встала воды попить, да в темноте не разглядела и споткнулась. Марфа обработала рану мазями. Теперь мне намного лучше, — непринужденно махнув рукой, Таня вернулась к своему занятию.
— Танюша, отчего Игнатьева не приняла? Он привозил письмо от сестры, и заодно справлялся о твоём здоровье, — Владимир вопросительно поднял бровь, давая понять, что ожидает ответа.
— Comment pouvez-vous! il est pas bien frère.(фр. как можно неприлично это, братец.)
Владимир знал, что если Татьяна перешла на французский, значит, пытается увернуться от разговора.
«Так тому и быть, — подумал Захаров. — Главное, смирилась с мыслью о том, что Езерзкий её жених, а там пусть всё идёт своим чередом».
Вскоре у Татьяны день рождения, и он рассчитывал встретить его в столице.
— Я вижу, твоя нога уже оправилась, когда можем отправляться в путь?
Глаза Татьяны загорелись, она хотела как можно скорее уехать отсюда, чтобы стереть из памяти все грустные воспоминания и начать жизнь с чистого листа.
— Может, через неделю? Тогда и щека заживет? Не могу же я предстать перед женихом в таком виде!
— Опять язвишь, моя милая, — пожурил сестру Владимир, но не смог сдержать улыбки.
— Я говорю вполне искренне, мне очень хочется в Петербург! — Она улыбнулась брату, хотя далось ей это с большим трудом.
— Est-il possible?(фр. Неужели)? — недоверчиво спросил Захаров, сверля сестру взглядом.
— Oui, il est! (фр. Да это так!), — также резко ответила Татьяна. Её сильно обидел тон брата.
— Heureux de l'entendre! (фр. Рад это слышать!), — ответил Владимир, чувствуя, как между ними возникает пропасть. Сестра так и не простила ему проигрыш, оттого и держит на него обиду, но он был уверен, что со временем Татьяна простит. Ведь не могла же она порвать ту связь, которая была меж ними!
— Maintenant, vous pouvez me laisser, je veux être seul?(фр. Теперь ты можешь оставить меня, я хочу побыть одна?) — резко спросила Татьяна.
— Il était agréable de rester!(фр. Конечно, приятно оставаться!)
Выходя, Владимир громко хлопнул дверью.
Отложив вышивание, Тата закрыла лицо руками. Отчего весь мир, к которому она так привыкла, рушится у неё на глазах? Почему она не может наладить отношения с единственно близким человеком?
Они с Владимиром часто устраивали проказы и отнюдь не он был главным. Таня с её неугомонным нравом часто была лидером во всех их детских забавах. И даже разница в пять лет не была им преградой!
А теперь, теперь они будто чужие друг другу.