Анатолий Софронов
Сердце не прощает
Драма в четырех действиях, пяти картинах
Топилина Екатерина Корнеевна —
бригадир виноградарской бригады, 37 лет.
Топилин Степан Прохорович —
ее муж, 44 лет.
Гриша —
их сын, 17 лет.
Хомутов Корней Федотович —
отец Екатерины, 59 лет.
Ажинов Андрей Тимофеевич —
директор совхоза, 42 лет.
Егоров Никита Федорович —
секретарь парторганизации колхоза, 43 лет.
Егорова Домна Ивановна —
его жена, 43 лет.
Ольховатов Гордей Наумович —
председатель колхоза, 40 лет.
Выпряжкин Василий Спиридонович —
виноградарь-опытник, 59 лет.
Выпряжкина Дарья Герасимовна —
его жена, 55 лет.
Новохижина Елизавета Николаевна —
колхозница, 36 лет.
Нюра —
ее дочь, 17 лет.
Коньков Роман Агафонович —
ветеринарный фельдшер, 37 лет.
Кавалеров Сергей Петрович —
шофер Ажинова, 35 лет.
Действие первое
Виноградник во дворе Екатерины Топилиной. Высокие ряды лоз, на которых висят густые гроздья винограда. Голубая хата. Перед хатой — подсолнухи. За хатой видны еще хаты и виноградники, а за ними — берег Цимлянского моря, голубой, со светло-зелеными полосами простор с белыми парусами. Тонким пунктиром врезаны в Цимлянское море линии гидроузла, плотины и волнореза. На переднем плане — два тесно составленных стола, покрытых скатертью. Топилина и Новохижина расставляют посуду, гремят тарелками и ножами. Время — предвечернее.
Новохижина. Катя, сколько ж людей будет-то?
Топилина. Считали, десять с детьми.
Новохижина. Обидится председатель... Не пригласили его.
Топилина. Я у счетовода справлялась — уехал Ольховатов в район.
Новохижина. Он и так против тебя лютует. Смотри, Екатерина.
Топилина. Бывают звери пострашней.
Новохижина. Бесстрашная ты.
Топилина. С тобой рядом не гожусь.
Новохижина. У каждого своя линия.
Топилина. Моя линия твоей уступает.
Новохижина. Ты мужняя жена... А вдове — все роса на лугу.
Топилина. Вдова не трава, не каждый скосит.
Новохижина. Не каждый скосит, да каждый просит. Мужичкам-то стаканы граненые ставить?
Топилина. Ставь граненые.
Из хаты выходит Гриша. Он в новом костюме, в рубашке с галстуком. Костюм куплен в магазине, несколько широк и плохо разглажен.
Гриша (Топилиной). Надел я...
Топилина. Вижу... В подмышках не жмет?
Гриша. Чего ему жать? Широкий.
Новохижина. На собственные заработанные — не жмет. Красивый ты в нем, Гриша. Артист, а не тракторист. Осторожней с девчатами в совхозе, — погубишь которых... Галстук начепил. Они, знаешь, девчата, от галстуков сознание теряют.
Гриша. Галстук я сниму, мама.
Топилина. А что он тебе?
Гриша. Шею давит.
Новохижина. А ты ослобони маленько. Снимешь — красоту потеряешь.
Гриша. Выходит, я красоту свою в сельпо купил?
Новохижина. А что же, ты свою красоту дороже ценишь?
Гриша. Дороже.
Новохижина. Ты вот что, иди за Нюркой. Скажи, чтоб шла сюда.
Гриша. Я пойду, мама?
Топилина. Иди, иди.
Гриша. Так я сниму, мама, галстук?
Новохижина. Ни в коем разе!
Гриша. Ладно. (Уходит.)
Новохижина. Похожий он становится на Степана. Повадки его, озорство в глазах.
Топилина. Похож... и вырос как.
Новохижина (с ласковой усмешкой). Гриша-то вырос, да и в самой огонек не погас.
Топилина. Не к месту твои слова, Лиза.
Новохижина. Очень даже к месту, — об тебе жалкую, Катя. Какая у тебя жизня: солнышко на небе выйдет — ты в садах, за курганом скроется солнышко — ты в садах. Бабий век уходит, а ты все Степана ждешь. Что он тебе за муж такой, если три года скрывается, вестей не шлет? Была бы война, разруха, а то мирная жизня настала — живи, любись... Ну что твой Степан? Воевал, медалей привез три штуки, а когда люди на новые места уходили, он что? Чего испугался? И дом кинул, и тебя кинул, и сына кинул. А об том, что ты три года вдовьи ночи коротаешь, без ласки сохнешь, он подумал?