Егоров. Что ты мелешь?
Егорова. Супруг заявился, на колхозной земле живет, хлебушек наш потребляет да на колхоз посмеивается... Им приусадебной землицы хватит, чтоб частное хозяйство возродить...
Егоров. Правительство поощряет колхозников личным хозяйством заниматься, чтобы жизнь улучшить.
Егорова. Ты лекцию мне не читай, без тебя знаю, чего правительство поощряет, а чего нет. Топилина для видимости в колхозе, а он себе знай колья тешет для своего виноградника... И где леса для подпор взял? Раз-два — в район смотался. Ольховатов и кобылку жеребую не пожалел — привез. Для колхозников и заболеть нельзя, коней не дадут, а тут — пожалуйста вам, даже арбу пароконную дадут для единоличника.
Егоров. Для какого единоличника? Очумела ты, Домна.
Егорова. А кто же тебе Степан Топилин, колхозник?
Егоров. Лошадь-то Топилиной давали?!
Егорова (безжалостно). А ты всю эту безобразию прикрываешь. Топилина тебе колхоз по веточке растащит, а ты все ее прославляешь... Передовая да боевая... Нюрку Новохижину уговорила передать в совхоз к Ажинову... Тоже дело темноватое. Председатель отказал, так Топилина заграбастала его, и... сдался председатель. Она, конечно, для Ажинова не то что Нюрку, отца родного с бородой в придачу отдаст... Чего полюбовник скажет, то она и сделает... Передовая!
Егоров. Остановись, Домна. Чего напраслину на честную женщину возводишь?
Егорова. Честная? Интересно, давно она честной стала? А какая честная с Лизкой Новохижиной водиться будет?
Егоров. Ты у всех ворота дегтем готова вымазать!
Егорова. И дегтя-то жалко... А ежели хочешь знать, передовая ваша из передовой вылетит зараз... Не больно она колхозными делами интересуется, как Степан приехал. День придет в бригаду, день и носа не кажет... Все на Лизку переваливает, та и ходит гордая.
Егоров. Ты уже и Новохижиной завидуешь?
Егорова. Позавидуешь с тобой... Одно и знаешь только — животноводство свое да партийные дела... (С неожиданной обидой.) У Лизки хучь кавалеры не переводятся!
Егоров (растерянно). Ошалела, совсем ошалела баба! Говорить-то с тобой противно! Сына в армию призвали, а ты об чем думаешь? Вот уж действительно сбесилась! Тьфу! (Резко выходит из комнаты.)
Егорова (вслед ему). А ты не плюйся! Не спеши уходить-то... Ученая личность какая! Плакатиками развлекаешься. Все книжечки да книжечки. Вот дадут тебе по переплету один раз, так вспомнишь Домну свою... До всего дело есть, а как себе коровушку купить, так и рублев нету. (Почти плача.) И я не хороша... Двадцать годков прожила — хороша была, сына в танкисты воспитать — хороша была, а зараз негодная стала... Старая стала... (Плачет навзрыд.) От я в район поеду, коня возьму... Уж возьму, два коня возьму, бричку запрягу, уж не откажут! Твоему партийному начальству скажу, как ты над женой своей куражишься. (Плачет, вытирая полотенцем давно вытертую, сухую посуду.)
Открывается дверь, в комнату осторожно входит Коньков.
Коньков. Извините, Домна Ивановна...
Егорова (вздрогнув от неожиданности). Ах, кто это тут?
Коньков. Я, Домна Ивановна.
Егорова (спокойным голосом). Чего пожаловал?
Коньков. До Никиты Федоровича дело имеется.
Егорова. Какое такое дело?
Коньков. У меня до него дело...
Егорова. Слушаю тебя...
Коньков. А вы как же, своего мужа по всем вопросам замещаете?
Егорова. Когда надо, замещаю.
Коньков. Что же, это просто роскошно, Домна Ивановна... Тут по строительству силосной башни соображение есть. Поскольку в борьбе за силос — башня износилась... Может вашему супружнику попасть от районного начальства, ежели, конечно, буренушки колхозные без кормов на зимний период останутся.
Егорова. Из-за какой же такой печали они без кормов останутся?
Коньков. Медленно строят башню, Домна Ивановна.
Егорова. А чего ж ты к моему мужу обращаешься? Председатель колхоза имеется, а Никита — секретарь партийный.
Коньков. Он животновод колхозный, Никита Федорович. Отвечать он будет перед колхозом.
Егорова. А тебе-то какое дело до того?
Коньков. Мое дело — смотреть за здоровьем поголовья.
Егорова. А время-то хватает у тебя?