Поэтические произведения Лопатто, написанные в эмиграции, составили во многом итоговый сборник «Стихи» (Париж, 1959), в который он включил, почти в полном составе, одесскую книгу «Круглый стол» и даже одно стихотворение из «Избытка».
В рубрике «Новые книги» («Русская мысль». Париж. 1960, 6 февраля) очень доброжелательно откликнулся на сборник ровесник Лопатто Юрий Терапиано, также отдавший в свое время дань акмеистической поэтике:
Совсем в другом роде, чем у Бориса Филиппова, стихи Михаила Лопатто. И внешний вид прекрасно изданной книги, и ее объем, необычный для зарубежных сборников стихов — около 200 страниц текста, и, наконец, фактура стиха и содержание — все заставляет нас вспомнить то далекое предреволюционное время, когда самый воздух, которым дышали поэты, был иным.
Невольно вспоминаются «Александрийские стихи» М. Кузмина, аполлоническая линия Сергея Маковского — его «Нагарэль», его стихи об Италии и царскосельские стихи Д. Кленовского.
Стихи Михаила Лопатто сделаны в акмеистической манере, они композиционно стройны, поэт владеет всеми размерами и формами, вплоть до газелл.
Тематика его самая обширная — Запад и Восток, античные мотивы и современность, лирика, любовные эпизоды, картины Италии и других стран — во всем поэт находит источник вдохновения.
Он — эстет, путешественник, влюбленный.
Как для парнасца, для него главное зрение, он хочет видеть «формы, краски и объемы мира», стремится оттенить радость жизни, а не трагизм ее, он внутренне насыщен жизнью и ценит ее благополучие.
…Дождь лил, все лил на листья и цветы,
И мы в окне стояли молча рядом.
И, вся преобразясь, счастливым взглядом
На обновленный мир смотрела ты…
Хотелось бы сделать другие цитаты, но ими все равно нельзя охарактеризовать содержания такой разнообразной книги.
Скончался Михаил Осипович Лопатто 26 января 1981 года во Флоренции, похоронен на кладбище Треспияно.
Виктор КУДРЯВЦЕВ
ИЗБЫТОК (Петроград, 1916)
Жизни некий преизбыток
В знойном воздухе разлит,
Как божественный напиток
В жилах млеет и горит.
Тютчев
Тебе, веселой и мятежной,
Сверкнувший золотом бокал.
Какою острою и нежной
Тоскою голос задрожал!
Куда влечет, к каким Эдемам,
В блаженно-южные края
От блюдечка с кофейным кремом
Шипуче-льдистая струя.
И в сердце бьющемся избыток
Ужели можно затаить,
И вспенив золотом напиток,
Через края не перелить?
Переливай и пей, со смехом
Кусая тонкие края.
Веселой песней, нежным эхом
Тебе на все отвечу я.
В сиянье нестерпимом
Все тает в синеве,
А полдень синим дымом
Клубится по траве.
О путь по жарким глыбам,
По выжженным холмам!
На мысе, за изгибом,
Белеет древний храм.
За старою больницей
Сверкнула моря сталь.
Там в сетях серебрится
У рыбаков кефаль,
И каждый камень — слиток
Воды, песка, огня.
И радостный избыток
Вливается в меня.
«Лодки сонной, лодки синей в синеву направив путь…»
Лодки сонной, лодки синей в синеву направив путь,
Опустить блаженно веки и плечом к плечу прильнуть.
Там, под нами, темный холод, с нами — солнце, зной и блеск,
Нежный лепет, легкий шорох, плоских весел звучный всплеск.
В легкой лодке, в лодке синей все забудь и не грусти.
Улыбнись прозрачным струям, в воду руки опусти.
Небо сине, волны сини, сладко синим сном уснуть.
Нас уносит легким ветром…Улыбнись, усни, забудь.
«По матовости плеч, по смуглой коже ног…»
По матовости плеч, по смуглой коже ног,
В бриллиантах просверкав, истомно солнце рдело.
Она приподнялась и сыпала песок,
Горячий, золотой, — песком лаская тело.
И вдруг, развеяв лень, упруго, как стрела, —
Чуть звякнул амулет, чуть промелькнула шея, —
Вскочила и, смеясь, вся в брызгах, поплыла.
А волны плещутся, блестя и голубея.
«Зарею, сонная колен истома…»
Зарею, сонная колен истома
И смех и робость — все знакомо.
Стоять и медлить, руки заломив,
Смотря на лаковый залив.
И ринуться с мостков, и нежить тело,
Чтоб кожа чуть порозовела,
И плыть и плыть, плечом взрезая гладь,
И руки к солнцу поднимать.
«Смеясь, плывет с чрезмерно бурным шумом…»
Смеясь, плывет с чрезмерно бурным шумом,
А тело черным схвачено костюмом.
В прозрачности мельканье стройных ног
И зеленеющий на дне песок.
Ах, та ж волна к нам льнет, и подымает,
И, захлестнув, блаженно опускает.
Как под одним мы греемся плащом,
И сладко рядом плыть — плечо с плечом.
«С веранды в синь слепящей глади…»
С веранды в синь слепящей глади
Ты смотришь, щурясь, хохоча,
И в кружевном твоем наряде
Сквозит изнеженность плеча.
Зной утра. Над водой — ни ветра.
В лиловых дымах контур гор.
Что заказать? Вина St-Pietro
И наш излюбленный рокфор!
Ты жадно пьешь. Смотрю, ревнуя,
И ревность глупую тая:
«Ужель свежее поцелуя
Стакана льдистые края?»