Жизнь
С пальцами листьев, объятьями чащи,
И ртом плодов и лепестков,
С непостоянной кожей
Коры и ряби, сини и паров,
С очами вод то спящих то слепящих,
Порой насмешливых, порою мертвых,
С голосом — ветра, со слухом — эхо,
С голосом дождя,
С дремотой Августа, с Апрельским смехом,
Сидя в тени или стоя
В огне зари, ясна,
Жизнь обнажена.
И я закрыл глаза и слышал, песню
Пела она о смене дней, недель и лет
Со мною рядом, и ливень чудесный
Стекал по щекам моим, под стопой
Шуршала солома и лист сухой,
И там вдали
Зрели плоды и цветы цвели,
Вечер был прян и душист — рассвет, —
И слышал, как она, смеясь или рыдая,
Была то звонкой, то усталою и дальной,
Беспечной или печальной, —
И чтобы слушать жизнь закрыл глаза я.
9
О чем тебе скажу я,
Разве о том же что вчера:
Тень и лес, море и вечера,
И дождь и снег, и ветер яр, бушуя,
Шипы царапают тело,
Горечь печали о прошлом, другом
О ком вспоминает с мертвым лицом
Грусть, и опустелым взглядом
Следит с порога,
Как шаг за шагом уводит дорога
Того кто, молчаливый прохожий,
сидел с ней рядом,
И плакал в тени, ей руки целуя.
О чем тебе скажу я?
Снега растаяли в Апреле
И нежны ветра шелесты и трели,
Его кто, зимний, говорил так строго
По дорогам.
На море лодок много,
В саду пестро от грядок.
Какой цветок в твоей руке мне сладок?
Ты стоишь и улыбаешься с порога
Вечеру, приведшему меня к колоннам,
Где собираешь ты
Румян рожденье и золота цветы
В листьях зеленых;
Меж узловатых стеблей, еще колючих, —
Ведь розы цветут из крови прошлого жгучей.
Что тебе скажу я?
Позволь умолкнуть мне.
Послушаем как эхо мертвое моих шагов
Тает в тишине,
И словно плачет еще ручей.
Помолчим!
Нас тень прикрыла крылом большим,
Прохладой вея.
Завтра сон радости моей
Скажу тебе я.
10
Зари отрада сошла на поляны,
Блеет стадо.
Все овцы — как одна;
Черный и белый меж ними бараны,
И ягнята Белы и черны.
Путь сладок вдоль живой стены.
Под ивами река нежна,
Сиянье новое поет в ветвях,
Своей деревья тенью окружены.
Лужайки сини,
Покой полдневный дремлет на равнине,
На золотых под солнцем стадах.
Созрели травы на лугах,
Жужжат над ульем пчелы,
Плетень покрыт кистью лоз тяжелой
И дремлют быки в траве,
Как знаки золотого Зодиака.
Надменность вечера сошла к земле,
Хлеба высоки, тяжкий колос гнется,
Смолкая, леса гул протяжен.
Звон двух колоколов несется
От запада к востоку,
Один — вблизи, другой — далёко,
Один прозрачен, другой важен.
Отлиты оба из чистого металла,
Их медь для сини задрожала
И оба славят, звеня,
Надменность бронзы и золото дня,
Такого ясного, что когда настанет
Вечер, ни один цветок не завянет.
11
Пой нежно так, чтоб мне звенели
Сквозь голос твой иные голоса.
Бывает нежность их еще нежнее,
Когда на ветке ты срываешь свежей
Роптанье пробежавшее леса.
Послушай, как в волне далекой
Доходит отзвук всех морей.
В прозрачный звук их гул глубокий
Вольется мощью зыби всей.
На пороге моем твой шаг окрыленный,
Золотые сандалии, каблук стальной, — —
— Пусть будет черным тростник плетеный
Или зеленой лозой,
Цветами полн иль мертвою листвой, —
На пороге моем твой шаг окрыленный,
Это Жизнь, вся Жизнь
Вошла, проходит сквозь мою жизнь.
Сандалий легкость, тяжесть каблука,
Сладость или тоска —
И в обнаженной неге твоего поцелуя
Всю Любовь найду я.
12
Высокая лампа
Горит на столе в тишине,
Меж книг прочтенных,
Над моей головой склоненной.
Уже не слышно мне,
Как скорбный и бессонный
По комнате проходит и бродит
Старый Год.
Он стал покорным, важным, скромным,
В зимнем платье простом,
И сел за ярким очагом,
Руки склоненные грея.
Он нежным стал и томным
И легкими шагами, словно вея,
Проходит сквозь мои мысли
По пеплу.
Корзины лета, осени плетенки
Висят здесь, на стене, и иногда
Лоза чуть хрустнет, ветер звонкий
Шуршит стеблями в вазе, где трава
И листья сохнут, и иногда
Я работаю и слушаю
И вижу его,
Неподвижного в платье сером.
Не прошептал ни разу его рот,
Забытых песен не поет,
Что пел смеясь он летом,
Сплетая
Своею кистью длинной
Легкие лозы и гибкий тростник
Да иву упруго сгибая
В остов корзины.
Лишь колесо его ворчит и жужжит
Подобно роям отдаленным,
Что вздувшись близятся и отступают.
И монотонно
Он в нити сумерки свивает.
Высокие часы
В их терему резном счет бега правят
И к часу новый час прибавят
И времени движенье все короче
К полночи.
Тогда у очага безмолвный Год
В наряде розовом и сером
Поднимется и огонь разожжет.
Вспыхнет огромное пламя веры,
На черный пол ложась багровым бликом,
Его замерзшие руки согревая,
А там
На времени порог вступая,
С новым ликом
Он улыбнется моим мечтам.
13
Для глаз твоих хотел бы я равнины,
Лес изумрудный и червонный,
Отдаленный И нежный
На горизонте в ясной сини,
Или холмы В плененье линий
Покатых, дымчатых и безмятежных,
И тающих в прозрачности небес —
Или холмы
Или лес…
Я бы хотел,
Чтоб твоего коснулся слуха
Просторный, мощный, нежный, полный тьмы
Великий голос моря, глухо
Томимый тревогой,
Как Любовь,
И в замиранье прибоя, совсем рядом с тобой,
Украдкой,
Чтоб твоего коснулось слуха
Совсем рядом с тобой
Горлицы воркованье
И слабой и сладкой
Как Любовь,
В тени немного,
Чтоб твоего коснулось слуха
Ключа журчанье…