- Дедушка! Боже мой, ты позаботился обо мне! Мы спасены! Ведь на эти деньги мы сможем так много всего купить: скотину, новое снаряжение и даже, может быть, рабов. Да это же великолепно!
Бросившись деду на грудь, она крепко сжала его в объятиях и счастливо засмеялась:
- О, как я боялась, что ты действительно собираешься выдать меня замуж.
Ошеломленный ее реакцией, Клод осторожно высвободился из объятий и почти устало ответил:
- Но я настаиваю на твоем замужестве, моя дорогая! Золото предназначено для приданого, и я не собираюсь вкладывать его в усадьбу, которая просто проглотит эти деньги и потребует еще. Нет! Ты выйдешь замуж, а деньги пойдут на приобретение надежного респектабельного мужа, который позаботится о тебе.
Не в силах говорить, Леони застыла с открытым ртом. Счастливое выражение медленно сползало с ее лица. "Он сошел с ума, - в ужасе подумала она, - он определенно сошел с ума! Это золото могло бы принести так много пользы усадьбе, а он... Он хочет бездарно выбросить его на поимку мужа!" Она перевела дыхание, с трудом подавляя вспышки такого яростного гнева, какого Клод никогда еще не видел. Усилием воли Леони постаралась взять себя в руки, но не в силах совладать с охватившим ее чувством, темпераментно топнула маленькой ножкой и бесстрашно потребовала ответа:
- Почему ты настаиваешь на моем замужестве? Ты заставляешь меня сделать то, за что я буду ненавидеть тебя всю оставшуюся жизнь! Зачем тебе это?
- Для твоего же блага, - возразил Клод. - Пришла пора выходить замуж. Тебе нужен муж, который позаботился о тебе. А я слишком устал и слишком стар для этой цели.
Леони посмотрела потухшим взглядом на деда и пробормотала:
- Я не могу постигнуть эту премудрость. Ты сошел с ума!
Клод снисходительно улыбнулся ее гневу и направился к двери, всем видом показывая, что разговор окончен.
- Возможно, ты и права, моя малышка, но ты выйдешь замуж! И уже сегодня вечером я обсужу последние детали с мсье Слейдом.
Переполненная бессильным гневом и не надеясь найти новые аргументы, Леони оставила эту тему и перешла на другую, впрочем, не менее острую. Сохраняя суровое выражение юного лица, она строго спросила:
- А сколько векселей ты подписал прошлой ночью? Ты что же, познакомился с этим человеком во время пьянки и карточной игры? И он тоже выманивал у тебя векселя? - и презрительно закончила:
- Значит, он настолько бессовестный человек, что может обобрать пьяного? Черты лица Клода застыли, взгляд темных глаз стал тяжелым, и он бросил:
- Заткнись, чертовка, и слушай, что тебе говорят. Я не собираюсь обсуждать свои дела с тобой и не позволю мной командовать! Поняла?
- Черт побери! - негодуя, ответила Леони, гордо вскинув голову. - Ты ломаешь мне жизнь, будущее, а я не должна возражать! Это моя жизнь, дедушка, и я борюсь за нее! Признайся, будь ты на моем месте, то поступил бы точно так же.
Немного остыв, Клод признал справедливость некоторых аргументов своей внучки, кроме одного. Он не допускал мысли, что женщина может хоть в какой-то степени определять свое будущее. Но сам того не желая, Клод признался:
- Это правда, что я встретил мсье Слейда вчера у губернатора Гайозо, но он человек чести, потому что, когда он понял, что я... Когда он почувствовал, что я не могу продолжать игру, то сам очень деликатно прервал вечеринку. - И желая смягчить отношение Леони к этому джентльмену, добавил:
- Я мог проиграть очень много, а, благодаря вмешательству мсье Слейда, Гайозо досталось от меня гораздо меньше, чем он мог бы получить. Тебе понравится мсье Слейд.
Нахмуренная бровь Леони поползла вверх, и девушка с отвращением прошептала:
- Сомневаюсь! Он, наверное, просто умнее, чем Гайозо, и хочет, чтобы ты думал о нем как о порядочном человеке, особенно, если ты упомянул о величине моего приданого. Я думаю, оно способно привлечь многих мужчин.
Выразительное лицо Леони вдруг изменилось, исчезла дерзость в кошачьих глазах, осталась лишь тревога и нежность. Она умоляющим голосом произнесла:
- Пожалуйста, пожалуйста, дорогой мой дедушка, давай забудем всю эту чепуху! Давай вложим эти деньги в наше имение.
Почти без всякой надежды она продолжала умолять:
- Не ходи сегодня вечером к губернатору. Вы ведь будете только пить, и ты опять проиграешься.
Голос Леони стал настойчивым, и она сурово спросила:
- Как ты думаешь, долго ли твои векселя будут признаваться платежеспособными. Ведь рано или поздно по ним придется отвечать.
Не смея взглянуть на гордое лицо деда, она тихо продолжала:
- Ты же знаешь, что наши друзья принимают твои векселя исключительно по собственной доброте. Они знают - ты не способен их оплатить. Что будет, если Гайозо предъявит векселя к оплате? А ведь он это сделает... Ну, не на этой неделе, так на следующей или еще через неделю-.
Глаза внучки и деда неожиданно встретились, и Леони с болью закончила:
- Дедушка; ты действительно не можешь и дальше не обращать внимание на наше безнадежное положение и продолжать играть так, как будто у нас неиссякаемый источник денег.
В этот момент Леони была прекрасна. Глаза освещались нежностью и теплом переполнявших ее чувств, полные губы чарующей формы напоминали розу, две крупные пряди волос обрамляли маленькую головку, а абрикосовый цвет платья придавал коже более золотистый, чем на самом деле, оттенок. Но, несмотря на очаровательную нежность Леони, ее слова, словно бритва, глубоко ранили сердце Клода, уязвляя его гордость. Оскорбленный и пристыженный более, чем когда-либо в жизни, Клод выкрикнул с высокомерной яростью:
- Если бы ты была мужчиной, то я бы убил тебя за такие слова. Ей-Богу, я бы сделал это! Как смеешь ты говорить о вещах, в которых ничего не понимаешь? - Голосом, срывающимся от злости, он продолжал:
- Мои векселя принимаются всеми. Никто не посмеет отказать Сант-Андре!
И бросив на Леони взгляд, полный ненависти, закончил:
- Я сделаю то, что сочту нужным, черт побери! Никто не смеет мне указывать, как поступать... Тем более шестнадцатилетняя девчонка.
Несмотря на ссору, сердце Леони наполнилось жалостью к деду, когда он гордо покидал комнату. И подавив долгий печальный вздох, вырвавшийся из груди, Леони, почти не сознавая, что делает, опустилась на кресло. Когда-то это с высокой спинкой кресло было покрыто красивым бургундским бархатом. Теперь же ворс вытерся, а цвет - поблек. Но Леони любила ощущать мягкость старой ткани, лениво провела рукой по подлокотникам. Однако сейчас ей было не до кресла. Мысли бессвязно путались.