В них ничего не было! Ничего вещественного, ничего серьезного, ничего личного. А она так переживала! Напридумывала себе... Да и сейчас сорвалась, устроила погром у себя в комнате, впутала в эту идиотскую историю графа Фаулза. А из-за чего?
Да, одно письмо пропало. Да, об этом узнал посторонний человек. Но какова вероятность того, что в нем могло быть что-то важное?
Если бы Грегор не появился на пороге ее комнаты, если бы не помог во всем разобраться, кто знает, решилась бы Мирна прочитать все эти письма, смогла бы восстановить в памяти картину прошлого? Может, ее бы охватила такая паника, что она пошла бы на поводу леди Виолетте! А уж связываться с ней себе дороже!
Княгиня почувствовала себя никудышной, ужасно нерасторопной и глупой. И она еще считает себя северянкой? Да из-за мнительности ею крутят все, кто ни попадя!
Наплыв неприятных чувств ясно отразился на ее лице. Оно стало красным, глаза воспалились, а руки, напротив, побелели так, что видно было тоненькие синие вены.
Грегор рассчитывал, что Мирна успокоится, когда они закончат, тем более если выяснится, что в письмах нет и не может быть ничего страшного.
Но сейчас, вглядываясь в нее, он не мог понять, что чувствует княгиня. Страх? Злость? Стыд?
Вероятно, все вместе.
И он не мог этого вынести. Ему хотелось успокоить ее, но граф Фаулз понятия не имел, какие подобрать слова.
Если бы вместо нее тут был Джозеф или просто человек, с которым он достаточно близок (хотя таких он не припоминал), он бы просто обнял его, и этого было бы достаточно. Но с Мирной он ведь не может это сделать!
Впрочем...
К чему соблюдать осторожность, к чему сохранять границы, когда напротив сидит человек, важный тебе человек, и просто дрожит от страха, от гнева, от одиночества? Человек, с которым жизнь обошлась ужасно несправедливо? Ведь кому, как не ему знать, что может быть нужно такому человеку?!
Даже если она расценит это иначе, даже если возмутится, оттолкнет его, Грегор все равно попробует обнять ее, крепко-крепко, шепнуть на ухо успокаивающие слова и попытается хотя бы немного облегчить груз на ее душе. Ведь если он будет просто сидеть и смотреть, как она едва сдерживается, чтобы не заплакать - он себе не простит.
И граф Фаулз не стал мешкать и лишний раз раздумывать. Он сорвался с места, обхватил ее за плечи обеими руками и крепко прижал к себе.
На его удивление, Мирна и не подумала отпрянуть, отвергнуть его. Напротив, она уткнулась лицом в его горячую твердую грудь, схватилась за лацканы его костюма, будто хотела удержать его рядом с собой, и, наконец, дала волю чувствам.
Ее дыхание участилось, нос стал мокрым и слегка засвистел при вдохах и выдохах, по щекам побежали горячие слезы.
- Ну-ну, - Грегор вдруг забыл все успокаивающие слова и смог прошептать только это.
Он мягко погладил ее по спине, Мирна вдруг закачала головой.
- Я просто чувствую себя такой глупой, - промычала она, не отрывая головы от его груди, отчего граф Фаулз почувствовал вибрацию от ее слов, - меня это так долго терзало, а вышло... Полная глупость! Как я могла быть такой? Почему я такая трусиха? Такая безвольная, слабохарактерная...
- Многие люди и за всю жизнь не переживали столько, сколько уже пришлось пройти вам, - Грегор осек ее, схватил за плечи и слегка тряхнул, заставляя сконцентрироваться на нем и на его словах, - и вы не сломались, вы продолжаете бороться. Ни одна из этих дерзких и своенравных придворных дам не справилась бы с теми испытаниями, которые свалились вам на голову. А что на счет писем... Даже если и назвать ваш страх глупостью, хотя я вовсе так не считаю, вы были в сложном положении и не отдавали в полной мере себе отсчет, то каждый человек имеет право совершить глупость. Каждый человек может ошибиться, оступиться. У каждого может быть слабость, порок... - граф Фаулз осекся, вдруг подумав, что эти слова предназначаются не только Мирне. Что они подходят и ему, - вы не обязаны быть идеальной, - закончил он тем, что, пожалуй, сам хотел бы услышать.
И он не ошибся. Доводы подействовали на нее. Княгиня проглотила болезненный ком, застрявший в горле, утерла слезы и заставила себя улыбнуться.
- Спасибо вам, - прошептала она, не замечая, что он все еще ее обнимает, и что они так опасно близко друг к другу, - вы столько на себя приняли, столько выслушали, - она вздрогнула, представив, сколько времени отняла у него, и выговорила с сожалением, - вы, наверное, уже давно хотите уйти, отдохнуть.
Она не знала, что именно ее расстраивает: то, что доставила Грегору столько неудобств или то, что им пора расставаться. Рядом с ним... Рядом с ним стало вдруг так спокойно.