Но Мирна серьезно настроилась во всем разобраться:
- Это важно. Важно для меня. Мне кажется... Мне кажется, что она настроена против меня из-за вас, - когда она это сказала, Грегор неодобрительно мотнул головой и отошел в сторону. Ему явно не хотелось говорить, но княгиня продолжила напирать, - если бы я никак не была вовлечена в ваши взаимоотношения, я бы и не мучала вас вопросами. Но я вовлечена. И еще и получаю с ее стороны угрозы. Некоторые из них, возможно, она уже успела воплотить! - на ум тут же пришло нападение в конюшне. А ведь до сих пор никто не нашел ни заказчика, ни исполнителя...
Граф Фаулз поставил руки на бока и опустил голову. Он предпочитал не говорить ни с кем об этом. Наверное... Наверное, во всем мире не было человека, которому он бы ответил на вопрос о Виолетте прямо, рассказал бы все, как есть.
Даже отец в полной мере не осознавал, какого рода были отношения между его бастардом и графиней Стивенс.
Но Мирна была права. Она оказалась вовлеченной. И имела все основания требовать правду. К тому же... Тем вечером она раскрыла ему свою душу, поделилась историей своей жизни.
Грегор понимал: если он не сделает то же в ответ, то их взаимоотношения застрянут на мертвой точке. Если он не способен отвечать искренностью на искренность, то какой вообще во всем этом смысл?
- Она... - ему тяжело было вспоминать и почему-то страшно было смотреть в глаза княгини. Вряд ли она его осудит. Но от одной лишь мысли, что такое может вдруг случиться, становилось дурно, и Грегор предпочел и дальше стоять к ней спиной, - она была моей любовницей. Когда-то. Очень давно, - граф Фаулз тяжело вздохнул, собираясь с мыслями и заставляя себя углубиться в постыдное прошлое, - по правде говоря, она была моей первой любовью, - вопреки страху, его все же дернуло посмотреть на Мирну. Ее личико, хоть и слегка взволнованное, выражало понимание и готовность слушать. И как он мог посчитать, что она осудит его? Казалось, сознайся он в самых страшных грехах - она все равно не подумает упрекнуть его, она все равно поддержит. И эта мысль побудила тут же выложить все, без утайки, без хитростей, - когда моя мать умерла, я остался совсем один. У нее не было близких, родня от нее отказалась, когда она решила стать актрисой. Знаете же, как в народе к ним относятся... Отец по понятным причинам не мог взять меня к себе. То, чей я сын, тщательно ото всех скрывалось. Но и бросить меня на произвол судьбы, допустить, чтобы я отправился в приют он тоже не мог. Так или иначе он испытывал ко мне родительскую любовь. Полагаю... Полагаю, до сих пор испытывает, хоть и странно ее проявляет, - Грегор вымученно улыбнулся, Мирна улыбнулась в ответ, но мягко, нежно, надеясь, что каким-то образом сумеет придать ему сил , - он решился доверить свою тайну надежному человеку. Генерал Стивенс был таким. Отец попросил его взять меня на попечение, выставить все так, будто я его сколько-то там «юродный» племянник, росший заграницей, но осиротевший и приехавший к единственному родственнику в Весмер. И граф согласился. Так я оказался в доме Стивенсов. Там меня начали учить, готовить из меня светского человека. Отец решил, что я мог бы занять место при дворе и тогда бы мы были рядом. И все шло совсем неплохо, пока первая жена графа Стивенса не умерла и через полтора года, когда мне было пятнадцать, он не женился во второй раз.
- На леди Виолетте? - Грегор ненадолго замолчал и своим вопросом Мирна заставила его вернуться к разговору.
- На Виолетте. Да. Ей тогда едва исполнилось восемнадцать. Совсем молоденькая девушка и вышла за уже давно немолодого генерала... Наверное... Наверное, ее и нельзя упрекнуть. Неудивительно, что она решила завести себе любовника. Только она могла бы выбрать для этого кого-то другого, - зажгло в груди. Грегору было стыдно, что он тогда поддался искушению, что позволил ей вскружить себе голову. Он давно нашел себе десяток оправданий. Он был молод, это было с ним впервые, она была настойчива и очень привлекательна. Но граф Стивенс всегда был к нему добр, он приютил его, внес большой вклад в его воспитание, и, как ни оправдывайся, то, что Грегор наставил благодетелю рога, навсегда останется его огромным проступком, - это продолжалось почти два года. Потом меня начала мучать совесть, я пытался все прекратить, но Виолетта то грозилась рассказать все графу Стивенсу, то обещала наложить на себя руки. Я надеялся, что удастся все прекратить, когда меня примут при дворе. Отец обещал оставить меня возле себя под реалистичным предлогом, может, я бы встретил там друзей, может, даже полюбил бы кого-то... - граф Фаулз поморщился, - и знаете, по началу меня действительно неплохо приняли. Мне придумали иностранную родословную, придумали титул и земли, которых не существует, но кто бы догадался? По легенде все мое богатое наследство заграницей, - его лицо сильно испортила злая усмешка, - да и язык у меня был хорошо подвешен и образование общими усилиями графа Стивенса и отца я получил приличное, хоть оно и было домашним. Только вот Виолетту это не устраивало. Ей не хотелось отпускать меня.