- В этой вашей резкости что-то есть, я еще тогда, при нашем знакомстве, это заметил, - Явик продолжал непринужденно улыбаться, но его взгляд при этом впился в лицо Грегора сильнее, чем волк в шею загнанного оленя. Казалось, он сможет прочитать любую его мысль, уловить даже самую надежно скрытую эмоцию, за которую удастся уцепить, на которую можно будет надавить, - но вам совсем ни к чему быть со мной таким враждебным, - Мирну поразило, как при всем при этом Явик умудряется сохранять теплый тон, - я бы очень хотел с вами подружиться.
Княгиня помнила, как от пристального взора короля ей в определенный момент захотелось провалиться сквозь землю, и поразилась сейчас, как спокойно переносил его Грегор. Его лицо оставалось холодным и спокойным, взгляд прямым, уверенным, а голос твердым:
- Я польщен столь высокой оценкой, Ваше Величество. Но, боюсь, я не умею быть хорошим другом.
Явик легко ухмыльнулся и перешел в наступление.
- Да, - протянул он, отступая ближе к Мирне, беря ее за локоть и придвигая ближе к себе, - леди Мирна уже дала мне это ясно понять.
Княгиня вылупила на Явика глаза. Что он такое говорит?!
- Вы при нашем первом разговоре назвались ее другом, - ивтанец продолжал, не отрывая взгляда от собеседника, будто бы позабыв, что девушка, которую он выставляет в не пойми каком свете, стоит прямо возле него, - но сейчас леди Мирна сказала мне, что едва вас знает... - он качнул плечами, - я слышал о неразделенной любви, но с неразделенной дружбой, видят боги, встречаюсь впервые.
Грегор дал небольшую слабину. Он знал, что когда тебя испепеляют взглядом, когда бросают вызов в словесной дуэли - нельзя отводить взор, нужно смотреть на оппонента прямо и непоколебимо. Но сейчас не совладал с собой и быстро оглянулся на Мирну.
Она сказала ему это? Сказала, что они почти не знакомы?
Ее лицо было красным, смущенным, а в глазах горела ярость. Оттого ли, что ее оклеветали или потому, что сказали неудобную правду?
- Леди Мирна мой друг! И друг Грегора! - о Джозефе, стоявшем подле Мирны, казалось, все успели позабыть, но его полный искреннего возмущения возглас исправил ситуацию.
Но совсем не вовремя, ведь Явику нашлось за что зацепиться:
- А что насчет вас с Грегором, Ваше Высочество? Вы тоже друзья? - ивтанца не обвинить было ни в неподходящем тоне, ни во враждебности. К мальчику он обратился спокойно и мягко.
Впрочем, что-то взволновало Мирну, заставило ее навостриться и оградить собой принца от только входящего во вкус северянина.
- Конечно, мы друзья, - его непосредственность однажды должна была сыграть злую шутку... И, видимо, этот день настал, - он же мой брат!
- Джозеф! - княгиня не сдержалась и шикнула на него, но мальчик и не понял, что сделал не так.
Брови Явика удивленно дернулись вверх, он посмотрел снова на Грегора, но... Совсем другим взглядом.
Граф Фаулз уже не заметил в нем ни азарта, ни вызова. Это была растерянность. Уже осточертевшая ему растерянность, которую он видел в глазах каждого, кто узнал о его происхождении, но еще не определился, как отнестись к нему. Как к человеку второго сорта? Как к равному? Как к слуге или как к господину? Даже отец смотрел на него так. Всю его жизнь смотрел так, пока вдруг не поставил на нем крест и не решил, что сыночек никогда не изменится, никогда не станет «нормальным», и не стоит даже пытаться помочь ему.
Удалось забыть на время обиду и злость на весь мир, удалось всего себя посвятить спасению Мирны, но сейчас эти чувства вернулись.
- А я и не знал, что вы бастард, - выговорил Явик задумчиво.
Когда прозвучало это слово, Грегор ощутил себя последним слабаком. Ведь всего одного этого слова было достаточно, чтобы вывести его и равновесия.
- Значит, вам следовало лучше подготовиться к визиту, - рыкнул он грозно, шагнув к Джозефу и беря его за руку.
Невзначай граф Фаулз посмотрел на Мирну. Она выглядела испуганной. Но из-за чего? Из-за его поведения? Или из-за того, что сказал Явик?
Она действительно отрицала их близость? Могла ли она этого стыдиться? Могла ли она решить променять его на этого самодовольного северянина с безупречной родословной?
Ему казалось, что это невозможно, она была другой, он видел ее другой. Но мог ли он ошибаться? Сердце подсказывало, что нет, что она была с ним искренна. Однако сердце нередко теряет голос, когда в груди вспыхивает ярость.