Сразу после охоты Марк исчез из поля моего зрения. В качестве живого трофея меня тут же отправили в Леранья-Рес. Обещанную друзьям пирушку ему пришлось отложить из-за каких-то важных дел в Риме. Но вот уже пятый день как я в поместье, и ничего не слышно о том, чтоб кто-то собирался ехать сюда. Ни каких гостей, никаких приготовлений, суеты. Впрочем, мне-то что до этого? Меня переодели в рабочую одежду домашней дэшу, и моей обязанностью снова стала уборка кухни для рабов.
Первые дни меня все игнорировали, и для меня не было секретом, почему. Здесь вообще не любили новичков. Хозяин редко покупал новых рабов, в основном для плантации, и они жили внизу у озера. Здесь же во дворце жили преданные рабы и рабыни, надсмотрщик и привратник. Во флигеле жили рифины или белые дэшу, как их еще называли (это в отличие от нас - рабочих, черных дэшу), которые развлекали хозяина и его гостей. Их тоже не слишком любили в поместье. Они были капризны, тщеславны и почти не выходили из своих покоев. Жрицы оживлялись лишь тогда, когда прибывал хозяин, как правило, со своими друзьями. Глупые клуши! Я смеялась над ними за их суетность и неспособность видеть дальше собственного носа. Я жалела их, за то что они не знали, что такое свобода. И я завидовала им, тайно ото всех, а главное - от себя, за то что они могут позволить себе быть просто женщинами.
Рабы присматривались ко мне и не торопились вступать в разговор. Видимо, их все-таки предупредидили о том, кто я. Один лишь странный старик проявлял ко мне явное расположение. Он все время ошивался рядом с кухней и запросто разговаривал со всеми, хотя все остальные относились к нему с явной иронией. Однажды я увидела странную, как мне показалось, сцену. Старика окружило множество людей, всем было весело отчего-то. Подойдя ближе, я догадалась, что он рассказывал что-то веселое, а рабы хохотали и подтрунивали над ним. Вдруг появился надсмотрщик. У него был явно недовольный вид. Он с громкими ругательствами разогнал толпу, не сказав однако ничего старику, который продолжал посмеиваться в бороду. Но что меня еще больше удивило: надсмотрщик был недоволен вовсе не из-за тунеядства среди рабочего дня.
- Вы что забыли свое место?!!-неистовствовал надсмотрщик.-Что вы позволяете себе?!! Боги накажут вас за непочтительное поведение!
А Агриппа, так называли странного старика, весело вскочил и заплясал, напевая что-то озорное. У него было что-то не в порядке с головой. Он часто выделывал нечто подобное или что-то еще в том же духе. Свой день он проводил то в полной праздности, то отчаянно пытаясь быть полезным везде и всем. С тех пор как я появилась в Леранья-Рес, он зачастил на кухню. Никто не заставлял его чистить котлы и мыть плошки вместе со мной, впрочем, никто ничего и не запрещал ему. Он занимался тем, чем хотел. Я же пыталась не разговаривать с ним. Я всегда немного побаивалась сумасшедших, будто они принадлежали к какой-то иной расе людей или знали нечто необычное. Он исподтишка посматривал на меня, посмеиваясь своим собственным непонятным мыслям и иногда подмигивал мне заговорщицки, словно нас с ним связывала какая-то тайна.
Я очень удивилась, когда узнала, кто этот старик на самом деле. Надсмотрщик принес на кухню, где он сидел, какие-то бумаги и вдруг, вежливо поклонившись, попросил его поставить свою печать. И тут только я заметила, что у Агриппы на пальце красуется золотая печатка, а на ней - герб Леранья-Рес. Он с видом ребенка, которому нужно было выполнить серьезную миссию, поставил оттиск на сероватый свиток и важно оглянулся вокруг.
- Ты кто?-решилась я спросить, когда надсмотрщик ушел, а повар отвернулся.
- Я хозяин,-простодушно ответил Агриппа.
- Ты - сумасшедший,- покачала я головой,-а хозяина я знаю. Хозяин - Марк Сагдор, начальник гвардии прокуратора.
- Мой сын!-гордо изрек свихнувшийся старик.
Все в поместье знали, каким образом я досталась Марку, и некоторые пытались расспросить меня украдкой об охоте. Я пресекала любопытство на корню, резко прерывая разговор. Это не прибавляло мне популярности, но я не хотела больше слыть неблагонадежной. Я уже не позволяла себе мечтать о свободе…
Но один человек постоянно напоминал мне о ней. Да, это был наш чокнутый хозяин.
Именно он начал разговор на эту тему.
- Как бы я хотел быть таким как ты!-сказал он однажды мечтательно.
Я посмотрела на него выразительно, давая понять, что не понимаю, о чем это он.
- Свобода…,-произнес он снова, с картинной задумчивостью уставившись в небеса.
Никто из рабов не называл старика хозяином или господином, все звали его просто Агриппой, и он не возражал.
- Агриппа,-сказала я,-чтобы ты обо мне не слышал, я… А что ты обо мне слышал?
- Много чего,-загадочно прищурился умалишенный.
- Это все ложь,-попыталась я оправдаться заранее.
- Что ложь?-еще хитрее заулыбался старик.
Я промолчала, надеясь, что он со свойственной всем дедушкам забывчивостью переменит тему разговора или вообще уйдет.
- Ты ведь бигару? Разве это не великолепно - быть бигару?
- Великолепно?!! Да знаешь, что мне пришлось пережить!!?
- Не знаю. Расскажи!
- Мне неприятно вспоминать об этом…
- Быть свободным! Как ветер! Стремиться на волю! К горизонту! К небу! К звездам!-напыщенно и воодушевленно возглашал сумасшедший Агриппа. Он не хотел меня слушать. Он рассказывал свою сказку о бигару. А я была живым воплощением их реальности.
- Успокойся,-сказала я ему, когда он перестал ораторствовать.-Ты забыл кое-что: я дэшу, у меня клеймо на лопатке, и сейчас я заперта здесь, и никогда мне отсюда не сбежать.
Старик осекся и посмотрел на меня почти разумно.
- Тебе действительно пришлось многое пережить?
- А что такое истинная свобода? Была ли я когда-нибудь по-настоящему свободной?-заговорила я, обращаясь не к нему - к себе самой.-Может быть только когда жила в лесу среди унчитос или у Квинтуса, но не уверена, нет. А что такое неволя? Не знаю, когда я была больше несвободной: когда меня били плетьми и оставляли на съедение гомусам или когда я жила в другом мире и воровала чужое добро.
Я уже собиралась распустить нюни, но отвернулась и посмотрела в сторону затухавшего Антэ. Чтоб высушить набежавшую влагу.
Агриппа казался печальным. Я снова посмотрела на него.
- Но я всегда стремилась на волю, где бы ни была. Может быть не в свободе дело, а в стремлении к ней. Всю жизнь стремись, бейся, преодолевай стены, разбивай оковы, всю жизнь до самой смерти. А придет она - и освободишься. По-настоящему…
- Плохие мысли, не те, не о том ты думаешь,-обиженно произнес старик.
- О том самом!-разрыдалась я почему-то.-Меня не любит никто, я прокаженная, я не хочу жить!
Уже давно копились во мне эти слезы и жалобы, просто некому было все это выслушать…
С этих пор началась наше странное приятельство: девчонки - изгоя и сумасшедшего старика.
Агриппа и действительно был не в себе. Из разговоров дворни я узнала, что Сагдор очень любил своего полоумного отца, хотя и стыдился его. Друзья Марка знали о существовании сумасшедшего римского гражданина в поместье, но говорить об этом было не принято. Несчастный, самом собой, ничего не подозревал о своем состоянии и был уверен, что слывет добрым и справедливым хозяином, запросто общающимся со своими рабами. Десятки раз просил он меня рассказать о моих приключениях и мытарствах, и я снова и снова рассказывала. Конечно же, я ничего не сообщала о сеятелях, заменив их разбойниками, которые вывезли меня из родного и далекого города и от которых я сумела сбежать.
- Вот это - жизнь, Скубилар! Вот это настоящая жизнь! Борьба! Страдания! Страсти!
Как я тебе завидую!- со своим излюбленным пафосом говорил Агриппа всякий раз, когда я заканчивала свой рассказ, а потом предлагал простодушно: - Сбежим на Самарьяр. Сбежим вместе!