Как следует из приведенных ниже писем Шиль, хранящихся в архиве в Осло и впервые публикуемых здесь, а также из указанного выше письма Брока к Шахматову, в годы Первой мировой войны Софья Николаевна активно помогала австрийским военнопленным, среди которых был капитан Санцин, хорват, родственник профессора Игнатия Викентьевича Ягича[16]. Именно по поводу помощи этому военнопленному она обратилась к влиятельному в то время профессору П.Н. Сакулину и упомянула о просьбе профессора Брока ради И.В. Ягича похлопотать о Санцине.
Приведенные ниже письма Софьи Николаевны свидетельствуют о том, что она была лично знакома со многими представителями европейской академической элиты, находилась в курсе событий не только литературной, но и академической жизни Москвы, активно содействовала спасению военнопленных и способствовала поддержке научных контактов ученых России с их зарубежными коллегами.
В начале марта 1915 года она писала Броку: «Многоуважаемый профессор, шлю наши самые сердечные поздравления к светлому празднику. Надеюсь, что Ваша милая жена здорова и Вы тоже. Буду очень рада слышать от Вас в скором времени. Вашу просьбу могла исполнить только через американское консульство. Посылаю его ответ Вашему норвежскому приятелю. Я так люблю Вашу милую Норвегию, всегда рада сделать все, что могу, для норвежца.[17]
Если Вы будете писать к празднику нашей милой Станиславе Игнатьевне[18], пожалуйста, передайте старику Ягичу и всему профессорскому семейству наш сердечный поклон. Кстати, известите их, что Мурочка[19] пока выложила свои деньги на Санцина. Он ждет денег от своей жены на покупку летних вещей. Недавно получили от него письмо, он здоров и бодр.
Недавно мы видели профессора Щепкина[20], он Вам кланяется и любит Вас. Вы видите, сколько у Вас друзей в Москве. Мне кажется, что в будущем году Вы соберетесь в Россию, может быть, вместе с милой Dagny Christensen[21]. Дай Бог нам увидеться! Наша Москва такая прелесть, кто ни приезжал сюда из заграничных ученых, все к ней чувствовали симпатию. А если б Вы знали, как мы поэтично живем! У нас квартира с садом, соловьи прилетают в мае и поют всю ночь. Вблизи древний монастырь с башнями и крепостными белыми стенами[22]. Часы бьют мелодически, а колокольный звон представляет чудную симфонию. На кладбище монастыря две дорогие для русского сердца могилы: Чехова и Владимира Соловьева. Там всегда цветы. Теперь на Пасху в Москве будет прекрасная пасхальная служба всю ночь. Это величественнее, нежели в Риме.
До свиданья, многоуважаемый Олаф Иванович[23], мы Вам шлем наши лучшие пожелания! Ваша Софья Шиль».[24]
Получив это письмо с сообщением о том, что на Санцина были истрачены деньги М.А. Хованец, Брок немедленно отправил в Москву чек на возмещение необходимой суммы. В его архиве хранится расписка Софьи Николаевны: «Чек от профессора Олафа Ивановича Брока из Кристиании (Норвегия) на сумму сто шестьдесят восемь рублей 68 копеек (287 норвежских крон) получила 25 апреля 1915 года. Деньги будут отосланы господину Сацину при первой возможности».
Эта расписка, написанная на карточке, вложена в письмо Софьи Николаевны к Олафу Броку от 28 апреля 1915 года: «Многоуважаемый профессор, Ваш чек и Ваши две открытки получены, сердечное спасибо. Уже написано в Астрахань домохозяину Санцина, чтобы узнать, жив ли он, и не переехал в какое другое место. Деньги отошлем ему тотчас по получении известий из Астрахани. Мы очень беспокоимся, так как давно не имели о нем известий. Ваши хлопоты через академика Шахматова будут, вероятно, встречены им, как райская весть.
Надеюсь, что Вы получили от меня письмо с открыткой американского консульства, где сообщается адрес юного норвежца[25]. Другим путем разыскать его было невозможно. Надеюсь, что дед уже вошел с ним в сношение. Если я могу Вам помочь, с величайшим удовольствием приму на себя поручение.
Вчера я слышала, что весною собирается в Норвегию (значит, в Кристианию!) наш милый москвич, маститый профессор Веселовский[26]. Он думает поселиться в горах. Вы, вероятно, знакомы с ним. Он специалист по новой литературе, главным образом имеет труды по влиянию Запада на нашу литературу XIX века. Если Алексей Николаевич не передумает, то не будет ли у Вас, многоуважаемый Олаф Иванович, каких-нибудь поручений или пожеланий? Мы с радостью купим Вам, что Вам захочется, а Веселовский такой обаятельный, добрый человек, что не откажется захватить и привезти Вам, что Вы пожелаете. Может быть, Вы сами хотите непосредственно с ним списаться, но я думаю письма идут слишком долго, – он собирается в середине мая.
16
Ватрослав (Игнатий Викентьевич) Ягич (1838 – 1923), выдающийся австрийский и российский филолог- славист, лингвист, палеограф и археограф, профессор Петербургского (1880 – 1886) и Венского (1886 – 1908) университетов. Один из крупнейших экспертов в области славянского языкознания во второй половине Х1Х – начале ХХ в., наставник и учитель О. Брока и А.А. Шахматова.
17
О том, что С.Н. Шиль действительно очень любила Норвегию, свидетельствует тот факт, что она написала замечательную книгу «Путешествие по Норвегии» (М., 1903, М., 1915 2-е изд.), насыщенную не только исчерпывающими фактами в доступном изложении, но и любовью автора к этой замечательной стране. Работая над этой книгой весной 1901 года, она прочитала 20 источников на четырех языках. Тремя годами позже после первого издания вышли ее путевые заметки: Шиль С.Н. В горах Норвегии. Из путевых заметок // Вестник Европы. 1906, № 10 и № 11.
18
Станиславa Игнатьевнa (Станка) Решетар, дочь И.В. Ягича, жена Решетара (Milan von Resetar [1860 – 1942], хорватский лингвист, славист, член-корр. ИАН [1902], ученик И.В. Ягича).
20
Щепкин Вячеслав Николаевич (1863 – 1920), филолог, палеограф, историк древнерусского искусства. Брок был знаком с ним со студенческих лет в Москве.
25
Этой открытки в архиве Брока не оказалось, так
что установить личность юного норвежца и его деда пока не удалось.
26
Алексей Николаевич Веселовский (1843 – 1918), литературовед, специалист в западной литературе.