— Если стража начнет обыскивать этаж, могу предложить вам только шкаф в соседней комнате. — Дождь даже, кажется, не шутил. — Вряд ли они пойдут копаться в моих вещах, я вообще-то благонадежный работник, к тому же независимый представитель академии. Вернее, был им, пока вы не заявились.
— А потом?
— Если оставят библиотеку без присмотра — идем туда, хватаем книгу и… — Ворон запнулся, явно ожидая, что план возникнет сам собой. — Эм… импровизируем?
— Звучит сказочно. — Дождь одарил «слугу» взглядом, хорошо мне знакомым с лет учебы. Он всегда так смотрел на нас, когда мы задумывали очередную идиотскую эскападу. — Допустим, я смогу безболезненно ходить по коридору и подбирать вам момент, чтобы туда вернуться. Какие у вас варианты путей отхода?
— Ну… Бежать?
— Отлично. А варианты, не включающие вашу смерть?
— Ворон, оказывается, умеет неплохо уплотнять энергию и бегать по ней как по ступенькам. — Я вновь заскрежетала зубами, вспомнив выходку спутника в подвале. — Сможешь нашаманить достаточно этих дисков, чтобы спуститься из окна?
— Сразу уж лестницу проси мраморную. — Ворон махнул рукой в сторону окна, предлагая, очевидно, оценить высоту. — Накидать пару платформ и подняться на три-четыре метра я, может быть, смогу. Но они непрочные и быстро исчезают, а тут их потребуются десятки. Так что из окна мы, конечно, спустимся, но очень быстро и с нежелательным побочным эффектом в виде сломанной шеи. А скажи-ка, — он без предупреждения переключил внимание на Дождя, — книга же вопить не будет, если ее унести? Вопить будет комната?
Глава 21
Ян
А когда у меня что в жизни было легко? Вот и теперь все пошло через одно место. Для начала нам так и не удалось вернуться в нужный раздел библиотеки. Мы просидели в комнате у сраного Дождя битых три часа и дождались только того, что орденских прихвостней в здании стало еще больше.
Ну и приехали. В итоге за книгой поперся сам Дождь. Что-то он там свое намагичил, распылил, навонял — я не стал вдаваться в подробности. Новый переполох поднялся ровно тогда, когда мы уже покинули библиотеку. И его водное магичество с нами не поперлось, хотя очень хотело.
Нин-джэ, главное, была бы не против. Зато я в гробу видал такие перспективы! Но к счастью, на общем совете эти двое решили, что слишком подозрительно будет выглядеть, если Дождь смоется с рабочего места сразу после инцидента. Так что ему предстояло оставаться в библиотеке еще минимум луну, а потом выбраться для полевых исследований в мир. Штатно.
Ну а раз он остался, мы ему дополнительное алиби состряпали.
Нет, я вовсе не желал ему мстить. Все ради дела, а то, что кровь на ноже греет душу, так это просто потому, что дело хорошо сделано, не иначе.
Стража все же не совсем идиоты, а маги не идиоты вовсе. Это не кошелек спереть, тут не отговоришься тем, что тебе дали затрещину и сбежали.
А вот сквозная рана в боку — это уже аргумент. И вовсе не потому, что последние двадцать лет мне очень хотелось немножечко продырявить этого книжного червя.
Его вылечат, разумеется. Пара дней, руки опытного лекаря — и будет как новенький. Зато уже никто не сможет сказать, что он был на месте преступления и ничего не сделал. Сделал, еще как! И на преступников напал, получив удар ножом, и, истекая кровью, выполз в коридор звать на помощь. И даже наверняка указал направление, куда сбежали мерзавцы с книгой.
И вообще, Дождь ведь сам предложил, верно? Это же насколько наши с Нин-джэ препирательства должны были ему надоесть, чтобы почтенный библиотекарь предложил продырявить себе шкуру?
Воистину — не было ничего проще, чем, дождавшись, когда первый шум уляжется, выйти тем же путем, что и пришли. И прихватить с собой заботливо приготовленную «дорогим другом» стопку ветхих бумаг, в которых при должном изучении обязаны попасться упоминания о последнем аватаре смерти.
Выйти, забрать коней и, притаившись в условленном месте, ждать, когда из окна башни вылетит укрытая магической сферой книга.
Ах да, еще не забыть, уходя, наградить друга за помощь кинжалом, загнанным в бок по самую рукоять.
Всегда любил этот клинок. Нет, я люблю всякие, особенно проклятые, но этот мне милее всех. Проклятие тихой смерти, м-м-м. Ты пронзаешь человека, не причиняя ему боли, и спокойно исчезаешь. А через три четверти часа рана открывается. Обычно это дарит ни с чем не сравнимое удовольствие от осознания, что человек уже убит твоей рукой, а знаешь об этом лишь ты. Он же продолжает бахвалиться и смеяться тебе в спину, когда ты уходишь «ни с чем». И не подозревает, что ты просто хочешь убраться от преследователей раньше, чем тебя начнут преследовать.