— Что это? — хмуро произнес, пристально посмотрев на мои губы.
— М-м-м? — и не отдавая себе отчета в действиях, облизнула их.
Поцелуя не произошло! Не то чтобы я надеялась… Вот так, средь забытого богом места. В каком-то углу, но… Он провел пальцем по моей губе и лицо его превратилось совсем в хмурую тучу.
— Что за херня?
— Что? — часто моргая в полном непонимании, переспросила.
— Ты че с губами сделала? Стирай, давай! — приказал упрямо.
— Оно не стирается, — и вновь непонятно откуда взявшийся протест.
— Не крась так больше. Тебе не идет, — прозвучало весьма грубо и некорректно.
Это было очень и очень в стиле Белова. И никакой он не спаситель вовсе этот… Этот гад!
— Много ты понимаешь, — обиженно поджав губы вякнула, и обойдя Белова, задрала свой нос.
— Куда намылилась, бобриха? — схватил меня за руку, а когда я так и не повернула к нему голову, отчеканил, — позвони, когда будешь уходить.
Я не ответила. Просто выдернула руку и сделала шаг. Губы ему мои, видите ли, не нравятся. А потаскух его нравятся, значит?! Упырь!
— Ты слышала, что я сказал? — гаркнул позади меня парень.
— Слышала, — голос мой был язвительный и ядовитый. Совсем не похожий на мой.
— Только попробуй не позвонить, мышь.
Так и подмывало спросить, дескать: «А если нет?», но благоразумно промолчала. Видать мозг на место встал. Больше он меня не останавливал. Может смотрел вслед, а может и нет. Почем мне знать, я-то больше не оборачивалась.
Глава 5
Герман
Смотреть на то, как гордо удалялся девичий стан, кажется, было своего рода проклятием.
Ну хоть платье нормальное надела! Не хватало еще, чтоб Бобриха здесь в мини щеголяла, сверкая своими прелестями перед этими шакалами. Мне и самому-то тех прелестей не довелось узреть, а другим и подавно нечего шары выкатывать.
Злость забралась под кожу, распространяясь по венам. Впору было все крушить. Озноб прошелся по спине, а кулак впечатался в стену.
Дерзить вздумала! Тьфу ты, баба! Преподнести бы ей урок с наглядной демонстрацией, показать что бывает с такими сладеньким девочками в таких пропитанных пошлостью стенах, да только рука не поднимется. Будь у меня больше времени, взял бы за шкирку и уволок. И подружкам бы ее непутевым напихал, даром, что времени было считанные секунды. Ну, а было ли у меня право? Да до фени мне на эти права! Не для этого мышонка с голубыми глазенками эта яма болотная!
Когда Бобр на своих шатких, но стройных ногах подошла к столику и буквально плюхнулась на диван, растекаясь по нему, я был готов сорваться с места и нестись ее забирать, но телефон, падла, отдался вибраций в кармане не вовремя или же, напротив, в самое время.
— Да? — гаркнул, причём отнюдь неприветливо.
— Герыч, мне тебя долго ждать? Ты заблудился по дороге? — голос Александра звучал грозно и от этого смешно. Позер! Видать зассал без меня.
— Не очкуй, Шурик, — как щенку бросил, — папочка скоро будет. Не наделай в штаны.
— Да, пшел ты, — шикнул и сбросил.
Как всегда. Вякнул и в кусты!
— Баран, — усмехнулся, засунув гаджет обратно в карман.
Обладательница очаровательных невинных очей настолько мне мозги запудрила, что я и вовсе забыл о времени, а когда посмотрел на часы, чертыхнулся. Я давно должен быть на месте. Однако, прежде чем отчалить в подвал, украдкой зыркнул в сторону белобрысого несчастья, чья головушка лежала на столе, а руки недвижимо свисали вдоль тела. Сколько же она тяпнула? И самое невероятное упрямо заявляла, мол не пьяна! Нет, пьяной вдрабадан ее не назвать, но разум ее явно был не таким ясным, как днем.
Оглянувшись по сторонам, заприметил Пашку в нескольких шагах от себя. Тот, вытянув руки по швам, стоял по стойке «смирно» и бдил за порядком. Немудрено, что вопреки сомнительной публики, мордобоя не было и не предвиделось. Мурчик кипиш не одобрял. И не от того что был благородным мужиком. На самом деле, ему было наплевать на людей. Они были не более, чем грязь под его ногами. Просто… Проблем с мусорами не хотел. Вот, и поставил подобных Пашке воротил.
— Паха, — подошел к громовитому мужику с лысой головой и зоркими глазами. Таких принято называть «шкафами». — Присмотри за тем столиком, — указал рукой на столик ненастья свалившегося мне на плечи.
— Так, уже слежу, шеф, — в шутку отозвался мужик, чем заставил меня недоуменно на него уставиться. На мой немой вопрос полетел шуточный ответ, — куколка наказала.
Куколкой здесь называли только одну вредную особу. Подружку Бобрич. На кой-хрен она здесь вообще ошивалась, я втолковать не мог. Да и не пытался. Мне до богатых сучек дела не было.