Пересыпая пальцами песок, Джеми ждал, пока она снова заговорит. Ждать пришлось недолго.
– На Либертии кто-то обязательно должен был заниматься повседневными делами. Сахарной фабрикой. Распределением работ на полях. – Она пожала плечами. – Всем, чем угодно. Дяде Ричарду некогда было думать о мелочах. А Артур – ну, Артур очень многим напоминает отца.
– Так что все это делали вы.
– Я не жалуюсь. На самом деле мне нравится устраивать так, чтобы все работало как надо. Но это занимает ужасно много времени. – Ее голос смягчился. – Спасибо, что показали мне облака.
– Это доставило мне удовольствие, мисс Корнуэлл. Энни наклонилась, чувствуя, что этого, может, не следует делать, но не в силах была сдержаться. Когда она коснулась губами его губ, он не шевельнулся.
– А вы думали о том, что нас еще могут спасти?
– Да. – Их дыхание смешивалось, и хотя он старался казаться спокойным, в напряженности его голоса Энни слышала доказательство того, что ее близость не оставила его равнодушным.
– Через неделю, да даже завтра, черт побери, в залив может зайти корабль. А если это будет британский линейный корабль? Вас спасут, а меня повесят, и вы будете всю жизнь жалеть, что позволили мне сделать с вами то, чего мне хотелось.
Энни отодвинулась лишь настолько, чтобы заметить блеск его глаз и пожелать снова быть ближе к нему.
– Наверное, такое может случиться. – Она вздохнула. – Так что, может быть, лучше мне сделать с вами то, что мне хочется. – С этими словами девушка прижалась к нему, обхватив руками его шею и проводя языком по его сжатым губам.
При всем старании он не мог вынести этой сладкой пытки. Стон, сотрясший грудь Джеми, передался ей. Он приоткрыл рот и теперь целовал ее так же страстно, как раньше.
Они перекатились по песку, и Энни с удовольствием ощутила на себе вес капитана. Его язык глубоко проник в ее рот, посылая вдоль всего ее тела вихрь ощущений, оседавший тяжелой волной в том месте, где сходились бедра. Она с трудом могла дышать, но ей было все равно.
Только когда он оторвался, прижавшись лбом к ее лбу, ей удалось сделать прерывистый вдох.
– О Боже, – выдохнула она, – о Боже.
– О Боже – это верно. – Его голос так же прерывался, как и ее.
Он прижал ладонь к ее груди, следуя ее округлости, царапая чувствительный сосок грубой тканью рубашки. И ее ноги сами раздвинулись, позволяя ему скользнуть между ними. Позволяя его отвердевшей плоти лечь поверх нее.
Его рот прогулялся вдоль ее щеки, покусывая, поглаживая. Энни выгнулась, подставляя шею, с удовольствием ощущая прикосновение его бороды, его рта к своей коже.
Когда на его пути оказалась грубая ткань рубашки, он не обратил на это никакого внимания и приник ртом к ее соску.
Пальцы Энни зарылись в шелк его волос, прижимая его сильнее. Ее мысли, ее тело заполнило незнакомое ощущение, и она не могла лежать спокойно. Постанывая, она извивалась, без слов умоляя сама не понимая о чем.
Потом его руки оказались на талии Энни, его длинные гибкие пальцы развязывали придерживающую ее бриджи веревку. Он понемногу начал стягивать бриджи, и мягкий островной бриз стал ласкать ее живот, нежную кожу бедер. Когда его рука накрыла тугие завитки, охранявшие ее девственность, Энни ахнула от наслаждения.
– Как приятно, – пробормотала она. Два пальца скользнули сквозь поросль, трогая, разжигая искру, заставившую Энни вскрикнуть.
– Что? – Джеми едва мог дышать. Говорить было почти непосильной задачей. – Тебе больно?
– Нет. – Энни схватила его ладонь, прижимая ее обратно. – Не больно.
– Но будет. – Джеми наклонился, чтобы потереться обросшим подбородком о ее живот. – Первый раз я ничего не могу поделать. – Запах ее тела повлек его ниже. – О, Энни! – Он провел губами по гладкой коже ее живота, завороженный ее шелковистостью.
Джеми отпрянул ровно настолько, чтобы снять ее бриджи, а потом и свои. За ними последовала ее рубашка, и он снова опустил обнаженную и полную желания девушку на шершавый песок.
– Ах, Энни, – сказал он, поглаживая ее тело, – я хочу не спешить и быть нежным. – Когда она изогнулась, прижимаясь к его ладони, у него перехватило дыхание. – Но не знаю, смогу ли.
– Тогда возьми меня, как получится. – Энни положила ладони на его крепкие плечи, когда он опустился между ее ног. Там, где его твердость трепетно прижималась к внутренней части ее бедра, она ощущала жар и мощь. Это пугало ее – и опьяняло.
А потом это был его рот, подбиравшийся как тогда, в ночи, когда она опоила его. Но сегодня ничто не остановило его, и она издала глубокий горловой стон, когда его язык нашел бутон ощущений.
– О, капитан, – еле выговорила она, и он поднял голову.
– Джеми, – выдохнул он, обдавая своим дыханием тугие завитки.
– Джеми, – сказала она, повторяя его имя, пока уже была не в силах говорить от этой изысканной пытки. Ей удавалось вдохнуть только между стонами наслаждения, а он все продолжал мучения в ритме, открывшем половодье накатывающегося волна за волной невыразимого удовольствия. Она извивалась, все шире раскрывая ноги для него.
Джеми приподнялся над ней, позволив себе мгновение предвкушения. Она была горячей и влажной, ее тело все еще сотрясала дрожь. Он продвинулся вперед до барьера ее девственности и выгнулся, преодолевая его. Она замерла, и он приподнялся на локтях.
– Я не мог ничего поделать, – прошептал он в нежную кожу за ее ухом.
– Это ничего… правда. – Боль была острой, но быстро прошла. Сейчас Энни ощущала только приятную наполненность. Она приподняла бедра в предвкушении эротического наслаждения. Его ладони зарылись под ее ягодицы, поднимая их вместе с песком, и она инстинктивно обвила ногами его мускулистые бедра.
Он продвинулся глубже, раскачивая ее тело, вздымая ее все выше, с каждым толчком рассыпая искры за ее зажмуренными веками.
Восторг все нарастал, безумный и обжигающий, Энни уже начала сомневаться, сможет ли она дольше выдерживать его, не рассыпавшись на миллион частиц, подобно покрывавшему берег песку. Она больше не в силах была думать, не в силах сдерживать срывавшиеся с ее губ крики. Она сжимала и разжимала пальцы, вцепляясь то в его напряженные плечи, то в пустой воздух. Она не принадлежала самой себе. А он поднимал ее все выше.
Когда их губы слились, все в ней будто взорвалось. Неодолимой ослепляющей вспышкой. Энни подхватила волна наслаждения, унося ее, разбивая на мелкие кусочки.
Ее тело задергалось в конвульсиях, разрушив сохраняемую огромными усилиями сдержанность. Его толчки стали яростными, и он извергся в нее с такой энергией, к какой не был готов. С отчаянным вскриком он рухнул, зарывшись лицом в волну мягких, сладко пахнущих волос.
Реальность возвращалась медленно. Нетерпение предыдущих мгновений исчезло. Энни чувствовала такое совершенное удовлетворение, как никогда до этого. Он все еще был в ней. Его грудь и плечи вжимали ее в песок. Она должна была ощущать неудобство, но не ощущала. Хотя она еле дышала, ей не хотелось, чтобы он оставлял ее. Она подняла руки и медленно обвила их вокруг его плеч. Его кожа была гладкой и скользкой от пота.
Она могла бы оставаться так вечно.
Но капитан… У Джеми были другие соображения. Энни протестующе вскрикнула, когда он скатился с нее, но ее разочарование быстро улеглось, когда он обнял ее и прижал к себе.
Потом они уснули под пологом звезд, ласкаемые тропическим бризом.
Энни открыла глаза от ощущения, будто на нее кто-то смотрит. Она медленно, с удовольствием улыбнулась от приятных воспоминаний и окончательно проснулась, увидев выражение лица Джеми. Он сидел, уперев подбородок в согнутую руку, и почти что зачарованно наблюдал за ней.
Энни подняла руку и тронула щеку над линией бородки.
– Я не прочь поучить тебя плавать, – сказал он, поворачивая голову, чтобы поцеловать ее запястье.