Когда все разошлись, ко мне, шаркая сапогами по полу, подошел Казимек.
– Не отказывай Инирике, – сказал он.
– Я не…
– Не обязательно быть готовой. Достаточно просто следовать за госпожой. – Он мягко погрозил мне пальцем. – Она много лет заботилась о нас. Подумай.
Что ж, вот и разгадка щедрости: Инирика надеялась, что с моим приходом получит еще один дополнительный голос в пользу своих решений. Созидающие часто поддерживали ее, а чародеи с пути Превращения, видимо, не стремились. Инирика хотела так расширить свое влияние.
От мысли, что меня снова затягивают в какие-то игры, я почувствовала лишь усталость. Одно было хорошо в потере Дара – действительно сильным мира сего больше не до меня. Судя по всему, Дарен даже не сильно волновался насчет моего обмана, его волновал только тот, кто стоял за колдовством крови. Должно быть, совсем списал меня со счетов.
Значит, я вполне могу вернуться к поискам читальни Галлаи.
Меня накрыло странное облегчение. Впервые за многие месяцы.
Найду читальню – найду и записи времени Полуночи. Узнаю, как именно Ворон проник в наш мир и почему его погибель, как упоминала линдозерская болотная чудь, спрятана на Изнанке нашего мира.
Говорят, Ворона невозможно убить зачарованным оружием или колдовством. Даже Мечислав, первый жрец, сумел лишь заточить его Рать под землю.
Он возрождается, и у него есть все время мира, чтобы терзать всех нас до смерти. Он питается нашими страданиями. И если у Дарена есть хитрость, то у Ворона – вечность.
У меня же есть лишь половина человеческой жизни.
Я вернулась к Минту глубокой ночью. Соседки еще не пришли: сегодня они будут оплакивать Терна и готовить все для обряда проводов. Может, поэтому Нзир был тих и печален, ветер выл тише обычного, а я никого не встретила по дороге в Женскую башню?
Я распалила лучину и принялась пересматривать свои записи, лихорадочно надеясь найти в них зацепку.
Серый кот спал, растянувшись на постели и подергивая во сне куцым хвостом. Пока я шарила в сундуке, он соизволил проснуться и даже поприветствовать меня хриплым мяуканьем.
– Хорошо, что ты здесь. – Я кинула ему полоску вяленого мяса, а себе достала яблоко. – Поможешь с читальней?
Кот обнюхал подношение и как будто снова заснул. Ну да. Жди от этой животины помощи! К слову, кота у меня язык так и не поворачивался назвать «своим». Он пришел за нами с Минтом в Нзир, но ходил где хотел, иногда терпел нашу еду и ласку и порой, не иначе как из жалости, показывал тайные ходы.
Я откусила яблоко – лежалое, мороженое, но все еще сладкое, – потом подкинула дров в затухающий очаг и продолжила поиски. На дне сундука, среди поношенной тренировочной одежды и одной нарядной рубахи, еще одним приветом из прошлого лежал невероятной красоты платок, а в нем – обрядовый шнур Альдана.
Здесь, в покоях, рядом с его котом и его подарками, так легко было вспоминать его слова, его дом и даже его прикосновения. Но так трудно – лицо. Как будто травник из Линдозера остался где-то в другой жизни.
Что ж, так оно и было. Еще один человек из прошлой жизни…
В груди защекотало, застрекотало, забродило. Слезы выкатились, будто непрошенные гости.
Я закрыла лицо руками. Дыхание жгло тыльную сторону запястий, касалось шрамов, уносило время вспять…
– Лесёна… Грядет новая война. Не возвращайся. Они будут этого ждать.
– Ворон или Дарен?
– Оба.
– А ты?
Я не хотела произносить этого вслух, боялась выглядеть жалкой. Альдан отвернулся, проверяя, надежно ли сидит меч. Это промедление усилило страх перед мучительной неизвестностью, разделявшей нас.
– А я – не буду.
5. Альдан. Разоренное гнездо
В тот вечер думалось плохо. Альдан склонился над картой, разложенной на столе, но муторная духота комнаты отвлекала, не давала сосредоточиться. Он откинулся на спинку резной скамьи, потер виски, а потом резко вскинулся, убрал с уголков карты деревянные фигурки и подошел к окну. Распахнул раму.
Первый снег залетел в гридницу, но молодому княжичу не стало легче. Так он и стоял, долго вглядываясь в лиловые сумерки и растворенные в них очертания крепостного двора. Редкий снег гладил землю, ласкал его щеки, нес с собой прохладу и покой, но Альдан знал, что не стоит обманываться этой ласкою – совсем скоро лютая, жестокая зима грянет в Светлолесье, придет в его растерзанный город, кинет в его людей стылой болотной моросью, и начнется новый виток тяжелейшего времени в истории Линдозера.
Так началось его правление.
Альдан провел рукой по все еще непривычному княжескому венцу, и снова сердце кольнуло глухой тоской. Да что же такое? Отчего так тоскливо? Может, дело в том, что сегодня он вернулся с линдозерских гуляний, где сам благословлял на житье с ладными парнями подружек своих, близняшек? Множество горожан стояло перед ним, и за каждого он теперь был в ответе. Альдан вспомнил, как бабушка Косома положила ему на щеку сухую ладонь, а соседки зашикали на нее, но старушка шепнула: