Пошито портным, причем лондонским. За эту мимолетную причуду и еще пару отличных нарядов Рюрик заплатил небольшое состояние, прежде чем погнался за Фрейей. Но ведь он дреки. И не оденется в крестьянское тряпье, будто вытащенное из свинарника.
— Я прибыл с юга, — ответил Рюрик, рассматривая ее черное платье простого покроя. Фрейе надлежит быть облаченной в шелка, а еще лучше — нагой возлежать на шелковых простынях. Она заслужила вещи получше, и он обеспечит ей достойный гардероб, прежде чем порвет с ней.
— И вы прибыли сюда за историями о дреки? Местными поверьями?
Осторожно. Он не мог лгать, дреки были связаны своим словом и гордились этим.
— Мне интересно, что ты думаешь о подобных созданиях, — ответил Рюрик. Как раз принесли вино, эль и ужин. — Многие не верят в их существование. В основном горожане, да еще те, с Континента.
— Я видела… доказательство их существования. — Фрейя хмурилась над стаканом эля. — Проклятая тварь съела моего барана.
— Твоего барана? — Снова эта чертова скотина. Она что, никогда его не простит? Баран был вкусным, да еще и привел Фрейю в его логово, а ведь они могли бы вовсе не встретиться.
— Моя деревня платит десятину, — продолжила Фрейя. — Тридцать лет мы обязаны были жертвовать вирму животное, чтобы он нас не трогал. Папа рассказывал, как он и другие селяне собрались много лет назад и заключили договор с чудовищем.
Чудовищем?
— Они были либо очень смелыми, либо очень глупыми, чтобы обратиться к столь свирепому существу.
Фрейя пожала плечами.
— Может, они предполагали, что их предложение будет принято? Вирмы ленивы. Зачем вылетать на охоту, если раз в неделю тебе под нос приведут ягненка, да еще и привяжут? Папа говорит, раньше дреки часто охотился, но теперь он в основном валяется в горе, впитывая тепло вулкана.
— Я думал, вирмы — свирепые могучие хищники.
— Когда пожелают, да. В основном он нас не трогает. Связан обещанием не причинять нам вред… — Между бровей Фрейи пролегла морщинка. — Но теперь, похоже, кто-то из местных нарушил слово и нанял охотника.
— И с чего это тебя тревожит?
— Не тревожит. — И все же беспокойство не ушло с ее лица. Фрейя вздохнула. — Раз они нарушили клятву, то и вирм более ею не связан. Если верить легендам, дреки — мстительные создания. Не хотела бы я навлечь на себя их гнев. Я не могу больше терять овец.
И не потеряешь… Ее неистовое отчаяние в пещере поразило его в самое сердце. «Мы с отцом будем голодать…»
— Может, его успокоит другая дань?
После этих слов она в упор взглянула на него своими сияющими эмоциями разноцветными глазами, зеленым и карим.
— Вы о принесении в жертву девственницы? Мы больше не занимаемся подобным варварством.
— Такая редкость, — признал Рюрик, — к сожалению.
— Девственницы или принесение их в жертву? — поддела Фрейя.
Рюрик позволил себе слегка улыбнуться и не ответил.
— Ты так говоришь, будто это преступление.
— Ни одну женщину не должны принуждать к подобному.
А вот теперь она явно разозлилась. Ее глаза сверкали. Рюрик уловил отголосок мысли. По соседству с их фермой девственниц было немного. Молодые женщины либо повыходили замуж, либо еще не достигли зрелости.
Кроме нее.
— В старые времена женщине предлагали стать данью, — ответил Рюрик, потягивая вино и любуясь искрами, брызжущими из ее глаз. Красавица. — Это была честь.
— Чтобы тебя сожрали?
Какая невинность…
— О, да. Посмаковали.
Ресницы Фрейи опустились на пылающие щеки. И все же она не отозвалась на игривый намек и, судя по всему, намеренно, ведь мысль определенно уловила.
— Вы о тех дурацких эддах, что рассказывают, как дреки ходят среди нас.
— А как по-твоему, такое возможно?
— Да зачем им это? Мама говорила, что лишь в людском обличье дреки уязвимы и смертны. К чему им рисковать?
— От одиночества, возможно.
— Вы приписываете человеческие качества нелюдям.
— Нелюдям, как же, — возразил Рюрик, уже сам теряя терпение. — Они, конечно, иные, но любому живому существу нужна родная душа.
— Есть же другие дреки, — парировала Фрейя. — В каждом вулкане Исландии сидит как минимум одна тварь. Иногда больше.