Ни один человек чести никогда не пойдет по такому пути.
Рюрик подошел к кровати и всмотрелся в жертву. Каждая его клетка требовала крови, но он не мог поступить вопреки кодексу. Истинный дреки не убивает из-за обиды. Он не отбирает людские жизни, если на него не напали. Этот договор заключили сотни лет назад, когда человеческий совет, альтинг, встретился со двором дреки и потребовал прекратить военные действия между людьми и вирмами.
Рюрик никогда не ощущал потребности нарушить один из основных законов дреки, но сейчас был на грани.
Убить подонка, однако, представлялось слишком простым решением.
Рюрик протянул руку духа и дотронулся до плеча Бенедикта, погружая их обоих прямо в мир грез.
Дреки начал управлять сном, поворачивая сюжет по своему вкусу. Приняв бессмертную форму, он взмыл высоко над болотами, по которым заставил бежать Бенедикта. Тот шатался и испуганно бормотал, оказавшись в незнакомой местности. Когда тень Рюрика пролетела сверху, Бенедикт поднял голову, и его лицо побелело от страха.
— Беги, — шепнул Рюрик.
Их окружал туман, из небольших трещин в земле сочились горячие испарения. Наслаждаясь ошеломлением смертного, Рюрик лениво пролетел над ним, затем внезапно сложил крылья и спикировал.
Бенедикт заблеял от страха и кинулся через горячий источник. Его ошпарила кислотная вода, вызвав истошный визг.
Рюрик пронесся прямо над его головой и вновь взлетел, пока Бенедикт карабкался по склизким поросшим мхом камням.
— Не так весело быть добычей, а? — издевался дреки, снова пикируя.
Волна бессвязного страха захлестнула человека. Он обмочился, и Рюрик выбрал этот момент, чтобы уцепиться когтями за его рубашку. Он поднял Бенедикта в воздух, взмахивая крыльями. Рубашка натянулась, смертный задергался, и Рюрик слегка встряхнул его, просто чтобы напугать.
— Прошу! — завопил Бенедикт, слыша, как с треском рвется ткань. — Пожалуйста! Я заплачу золотом!
Рубашка лопнула, и Бенедикт с пронзительным визгом полетел вниз. Рюрик выждал и лишь в последний момент подхватил рыдающую добычу. Коготь подцепил лодыжку.
Теперь дреки завладел вниманием селянина.
— Мне не нужно твое золото. Ты вообще не можешь подкупить или умолить меня. Считай это предупреждением.
Рюрик развернулся к миражу Краблы, Бенедикт вопил в его когтях.
— Ты настроил деревню против Фрейи Хельгасдоттир. Ты запугивал ее и других, чтобы никто не помогал ей и ничего не покупал у нее. Ты — не мужчина. Жалкий трус, ты понятия не имеешь, кого взбесил.
Облетев вершину вулкана, Рюрик заметил лаву, клокочущую в провале кальдеры. Языки пламени лизали стены, словно грозились живьем поглотить Бенедикта.
— Эта сучка врет! Я пальцем ее не тронул! Я не угрожал…
— Если ты сдохнешь здесь, то не проснешься. — Рюрик оскалил зубы, кружа вокруг вулкана. — Хоть раз посмотри в ее сторону, и я тебя заживо поджарю, — гаркнул он и отпустил жертву. — Я знаю, кто тут врет.
* * *
Бенедикт выставил перед собой руки, защищаясь от летящей навстречу лавы, и понял: что-то не так, что-то… Он проснулся и упал прямо в свою постель, весь в липком поту. Вокруг была знакомая комната. Огонь в камине угас, но света было достаточно, чтобы осмотреться, и Бенедикт с облегчением схватился за простыни.
Почудилось. Просто кошмар. Его легкие втягивали воздух, сердце страшно колотилось. Бенедикт застонал и уронил голову на руки. Подштанники насквозь промокли от мочи. Он вспомнил стремительно приближающуюся кальдеру, вскрикнул, и из носа выскочила сопля. Черт побери, ведь он мужчина, а не ребенок. Бенедикт яростно утер слезы и глубоко вдохнул, чтобы остановить плач.
— Просто сон, — хрипло сказал он себе, чтобы ощутить реальность.
Затем повернулся поправить простынь, и лодыжку пронзило болью. Бенедикт отдернул покрывало, чтобы понять, в чем дело…
На коже темнели следы когтей дракона.
— Не сон, — прошептало что-то в его голове.
Бенедикт подскочил и больно приложился спиной об изголовье кровати, не отрывая глаз от покрасневшей кожи.
— Боже правый, — еле выдавил он, сердце колотилось, как у кролика.
От осознания дикости происходящего желудок свело, и Бенедикт кинулся к ночному горшку. По-настоящему. Все по-настоящему! Бенедикта стошнило в горшок, моча брызнула ему в лицо. Желудок скрутило еще сильнее, но следующая волна страха исторгла из него все без остатка.