Примерно через час Олен слегка отошел от ночных кошмаров. Путешественников к этому времени догнал кот. Мяукнул несколько раз и пристроился рядом с Кусакой. Жеребец недовольно покосился, но не попытался, как в первые дни после их знакомства, шарахнуться в сторону.
Рыжий, хоть и походил на очень большую домашнюю кису, принадлежал к почти вымершей в Алионе породе оциланов. В глубокой древности они жили по лесам севера, но позже были истреблены за дурную славу оборотней. Люди знали о них только из легенд.
Олен познакомился с рыжим хищником, в чьей шерсти сверкали золотые пряди, а в желтых глазах не имелось зрачков, в Вечном лесу. Тогда он спас кота от большой беды, а Рыжий привязался к человеку и последовал за ним.
Ближе к полудню зной стал невыносимым. Сверкающий под лучами светила Дейн точно замер, смолк плеск волн. Слепни попрятались, небо стало напоминать сковородку. Путники ехали по тропинке, идущей между топким берегом и густым хвойным лесом, и даже тут, в считанных локтях от воды не ощущали прохлады.
— Ну и жара, — пробормотал Бенеш, успевший расстегнуть все пуговицы на флотере, — я бы искупался…
— Так кто мешает? — сказал Олен. — Только вот найдем походящее место, остановимся и…
Донесшийся от реки громкий плеск помешал договорить. Серая поверхность воды заколыхалась, из глубины к берегу метнулось нечто блестящее, продолговатое. Рыжий зашипел, мерин Бенеша попытался одновременно взбрыкнуть и перейти в галоп. Чайка мотнула гривой и встала на дыбы, а Кусака замер, мелко дрожа и выпученными глазами наблюдая за вылезающим из Дейна чудовищем.
Оно напоминало исполинскую щуку с очень светлой чешуей на брюхе и темной на спине. Вместо плавников из боков торчали кривые лапы с желтыми когтями. В пасти, где убралась бы овца, поблескивали игольчатые зубы, а хвост равномерно шлепал по воде. На лапах висели темно-зеленые водоросли.
— Ай! — Бенеш взвизгнул, пытаясь совладать с конем, тот рванул в лес. Донесся топот копыт, затрещали ломаемые ветки. Олен выдернул из ножен ледяной клинок, мигом позже обнажила меч Саттия.
Чудовище вылезло на берег целиком, перегородило тропинку и медленно, словно нехотя повернулось. Стали видны глаза, белые, точно затянутые пленкой, острый гребень, идущий от головы по хребту.
— Почему он не нападает? — Олен толкнул Кусаку пятками в бока, но тот и не подумал двинуться с места.
— Ты жалеешь об этом? — Саттия вскинула оружие, лучи солнца отразились от блестящего лезвия и зайчиками разлетелись по сторонам.
Тварь переступила лапами, открыла пасть пошире и приглушенно зашипела. Когда рванула с места, Олен успел заметить только смазанное движение. Рыжий вздыбил шерсть на загривке, громадные челюсти щелкнули перед самой мордой Чайки. Кобыла заплясала, взвилась на дыбы. Рендалл занес меч для удара, но чудовищная тварь ловко увернулась. Клацнула зубами еще разок, развернулась и бросилась в воду. Раздался плеск, о берег ударили волны, и чешуйчатая туша скрылась в глубинах Дейна.
— Ничего себе… — только и сказал Олен.
Саттия заставила кобылу опуститься на все четыре ноги. Спрыгнула с седла и прижалась к шее Чайки, поглаживая ее и шепча что-то в ухо. Когда лошадь перестала трястись, девушка сказала:
— Мы спаслись чудом, не иначе…
— Муррау, — встрял Рыжий, точно соглашаясь. Подошел к следам, оставленным речным зверем, и начал их обнюхивать.
— Теперь нам осталось найти Бенеша, и все будет совсем хорошо, — Олен убрал меч. — Куда он там пропал?
Словно в ответ из зарослей выдвинулась унылая морда серого мерина, а за ней — сидящий в седле ученик мага, поцарапанный и помятый.
— Вы живы? — сказал он, моргая темными глазами. — Как здорово… Это речной волк, но вел он себя как-то странно…
— Что еще за волк такой? — нахмурилась Саттия.
— Это… крупный прибрежный хищник, обитает в больших реках северной части Алиона от Деарского залива до Предельных гор. Именуется также топляком и жорехом. Достигает десяти локтей в длину, опасен в воде и на берегу…
— Это мы поняли! — фыркнула Саттия. — Но почему он нас не съел? Даже не попытался! А просто напугал и удрал!
— Словно хотел предупредить, — задумчиво проговорил Олен, — что ехать в эту сторону не нужно. Бенеш, ты заметил его глаза?
— Да. Белые, точно незрячие.
— Это странно, но никакие волки, сухопутные или водные меня не остановят! — Олен сам удивился, как жестко прозвучал его голос, и поспешно сбавил тон. — Надеюсь, ты больше не хочешь купаться?
— Уж лучше похожу потным, — ученик мага глянул на реку и боязливо поежился.
Саттия вскочила в седло, и путники двинулись дальше. Рыжий чихнул и побежал следом.
Проходящий через высокие окна свет пронизывал сумрак тронного зала кривыми столбами. В них танцевали пылинки, оседали на пол, выложенный белыми и желтыми плитками. Падали на лежащее у стены тело. Неподвижное и холодное, оно походило на труп, но стоящие рядом молодые люди в бурых балахонах и воины в черных плащах не решались дотронуться до него вторые сутки.
Харугот из Лексгольма, консул Золотого государства, внушал страх даже в таком состоянии.
О том, что случилось тут позавчера вечером, напоминал пролом в стене и пятна высохшей крови на полу. Они темнели там, где от руки проникшего в замок чужака пали десятеро гвардейцев.
Трупы канцлер Редер ари Налн приказал унести, а вот про кровь в суматохе забыл.
За проломом в полумраке небольшой комнаты виднелся Камень Памяти, по его гладким бокам бегали алые зарницы. Отсветы от них падали на лицо Харугота, белое и совершенно неподвижное.
— Сколько можно ждать? — в очередной раз спросил канцлер, за эти два дня постаревший на несколько лет. Он прекрасно понимал, что без поддержки консула, возвысившего его из нищих таристеров до одного из важнейших лиц государства, может потерять не только положение, но и жизнь. — Наверное, пора сообщить знатнейшим таристерам о его смерти…
— Наставник не мертв, — глухо пробормотал один из людей в бурых балахонах — учеников Харугота, — он лишь спит…
— А когда проснется? — ари Налн не выдержал, сорвался на крик. — Если не сделает это сегодня, то обезумевшая от радости толпа попытается ворваться в замок! В городе уже болтают невесть что и точат мечи!
Веки Харугота дрогнули и поднялись, обнажив глаза, черные и совершенно пустые. Заглянувший в них ученик, толстый и лысый, застонал и мягко осел на пол.
— Рано ты собрался рыть мне могилу, Редер… — голос консула прозвучал тихо и зловеще, как шорох скользящей по полу змеи.
— Мессен! Не велите казнить, мессен! — канцлер упал на колени, молитвенно сложил руки перед грудью. — Я просто…
— Тихо, — Харугот сел, блеснули перстни с драгоценными камнями, украшающие его руки. Под бешеным взглядом правителя Безариона отступили на шаг его ученики и командиры гардейцев-Чернокрылых. — Скажи лучше, сколько я провел… без сознания?
— Двое суток, мессен.
— Два дня и две ночи странствий по безднам ужаса, обиталищам тьмы и ненависти… — консул поднял руку, потер шею там, где виднелась красная полоса, напоминающая пролежень. — А теперь все — вон! Останься ты, Редер, ты… — он указал на командира Чернокрылых, — и ты, Нивуч…
Названный ученик, очень высокий, с длинным лицом, гривой пепельных волос и острым носом, покорно наклонил голову. Остальные подняли обеспамятевшего товарища и поспешили к двери. За ними заторопились гвардейские сотники. Взметнулись и опали длинные черные плащи.
— Вот и славно, — проговорил Харугот, когда хлопнула, закрываясь, дверь. — Вы поступили очень умно, что не попытались меня убить. Все равно у вас ничего бы не вышло. И за это я награжу вас — оставлю в живых.
— Милость мессена велика, — в один голос отозвались ученик, командир Чернокрылых и канцлер.
— Это верно, — Харугот поднялся, взглянул на пролом в стене, где алел Камень Памяти. В глазах его вспыхнула злость, а угол рта дернулся. — Редер, твоя задача — найти того, кто сможет починить тайную дверь. Выполняй немедленно. Еще распорядись, чтобы мне принесли чего-нибудь поесть и выпить. Прямо сюда.