— Все понял, — ари Налн поклонился и почти бегом направился к выходу из зала.
— Теперь ты, Тратис, — правитель Безариона повернулся к командиру гвардии. Тот, грузный, плечистый, с пышными седыми усами и широкими мозолистыми ладонями, преданно вытянулся. — Отбери шестерых или семерых лучших твоих молодцов. Из тех, кто не понаслышке знаком с искусством следопыта, сражается не хуже, чем сам Азевр, и предан мне до глубины сердца. Найдешь таких?
— Так точно. Через полчаса они будут перед вами.
— Отлично. Выполняй, — Харугот проследил, как командир Чернокрылых идет к парадным дверям, а потом заковылял к трону. Взобрался по ступенькам и тяжело опустился на него так, что древнее кресло вздрогнуло. — А ты, Нивуч, иди, переоденься в обычную одежду. Захвати денег из вашего тайника и возвращайся как можно быстрее.
— Будет исполнено, — и ученик побежал вслед за гвардейцем.
Консул Золотого государства остался в зале один. Но продлилось это одиночество недолго. С поклоном вошел слуга, несущий на подносе кувшин с крышкой и кубок из золота. Потом явился второй, с широким блюдом, на котором лежали полоски тушеной в пряностях зайчатины.
— Поставьте сюда, — Харугот привстал на троне, едва не коснувшись макушкой торчащей из спинки обруча короны. Ткнул пальцем в помост. — Нет, наливать не надо… Свободны, оба!
Слуги поклонились еще раз и бегом удалились. А консул сам налил себе вина и принялся за еду. К тому моменту, когда вернулся Нивуч, он успел выпить три кубка и опустошить блюдо. Последние признаки мертвенности исчезли с лица, на смуглых щеках появился румянец.
— Я прибыл, мессен, — даже в обычном торлаке из темно-синей ткани ученик выглядел странно. Напоминал вырядившуюся в человеческую одежду большую хищную птицу, в светлых глазах таилось холодное презрение.
— Отлично, — консул потер подбородок. — Сейчас явятся остальные, и я объясню, что вам предстоит.
Ждать пришлось недолго. Из-за парадных дверей донесся топот, и в зал вступил Тратис, а за ним — шестеро гвардейцев в кольчугах, округлых шлемах с крылышками и черных плащах.
— Консулу слава! — дружно рявкнули они, Харугот чуть заметно поморщился, дрогнул угол его рта.
— Пусть выстроятся в линию, — приказал хозяин Безариона, — хочу их осмотреть…
Чернокрылые выполнили приказ и замерли. Харугот впился в них пристальным взглядом. Кое-кто из воинов побледнел, кое-кто покраснел, но ни один не вздрогнул, не опустил глаз.
— Неплохо, — одобрительно заметил консул и подал ученику знак налить еще вина в кубок. — А сейчас представ нам своих парней, Тратис.
— Да, мессен, — командир гвардейцев вышел вперед, прокашлялся. — Вот этот, что стоит с краю, родился в Безарионе, в Тухлой яме. Первого человека убил в десять лет, еще через пять оказался в тюрьме. Быть ему казненным, но он попал в число Боевых Висельников, — при упоминании отряда смертников, созданного из преступников для борьбы с пиратами, невысокий, коренастый воин ухмыльнулся. Стали видны гнилые зубы, — и ухитрился там выжить. Отлично владеет коротким клинком.
— Имя?
— Сераф Мокрый.
— Великолепно, — Харугот отхлебнул вина. — Следующий.
— Картил Одлан, — Тратис указал на высокого и стройного Чернокрылого, чем-то похожего на эльфа. — Родом из лесов северной Норции, способен выследить оленя на голых камнях и учуять запах дурных мыслей. Прекрасно стреляет из лука, но и меч в его руках крайне опасен.
— Хорошо. Следопыт вам понадобится.
— Парам Терсалимец, — смуглый воин, из-под шлема которого выбивались заплетенные в косички черные волосы, выпятил широкую грудь. — Неистов в схватке, прославился еще при Хорстене, где убил пятерых таристеров…
— Как же, помню, — правитель Безариона помрачнел, едва речь зашла о том дне, когда он потерпел самое чувствительное поражение. Тогда объединенные силы северных графств, герцогств и королевств вынудили консула остановить войско и прекратить войну. — Он удостоился моей личной благодарности…
— Андвайн Гедари, — Тратис перешел к мягко улыбающемуся Чернокрылому. — Лучший боец гвардии. Умеет все. Иногда мне кажется, что в бою у него вырастают четыре дополнительных руки.
— Они ему скоро пригодятся, — кивнул Харугот.
Пятый и шестой воины оказались близнецами, невысокими, широкоскулыми и русоволосыми. Тратис сообщил, что родились они далеко на востоке, у тердумейских озер, много лет провели в отряде убийц тамошнего короля. Угодив в опалу, бежали в Безарион, где и попали в гвардию.
— Зовут их Мкарчик и Левон, — сказал командир Чернокрылых напоследок, — и верность их, как и всех остальных, не подлежит сомнению.
— Прекрасно, — консул указал на стоящего сбоку от тронного помоста ученика. — Это Нивуч, он один из самых умелых и жестоких магов Безариона. С сего момента вы, парни, переходите под его полную власть. И любой, кто проявит неповиновение, погибнет самой мучительной смертью. Это я вам обещаю, клянусь Великой Бездной.
Сераф Мокрый вновь ухмыльнулся, Парам Терсалимец оттопырил нижнюю губу, прочие воины остались неподвижны и бесстрастны, как статуи.
— А сейчас, — Харугот поднялся, — я покажу, что вам предстоит сделать… Следуйте за мной.
Он сошел с помоста и зашагал к пролому в стене, где испускал рдяные зарницы Камень Памяти. Подойдя к нему вплотную, консул поднял руки и начал рисовать в воздухе сложные переплетающиеся знаки. Лицо правителя Безариона, освещенное багровым огнем, превратилось в застывшую маску. На лбу выступили капли пота, блестящие, точно жемчужины. Свечение Камня резко усилилось. Заскользили по округлым богам символы, точно сотканные из алого огня. В выемке, похожей на отпечаток человеческого лица, сгустилась тьма.
Консул прошипел что-то неразборчивое, выбросил правую руку. От верхушки Камня Памяти к широкой, мозолистой ладони поднялся луч белого света. Потолстел, скачком превратился в сверкающую поверхность. В ней возникло изображение молодого воина с мечом в руках.
Мужчина выглядел обычно — высокий, плечистый, с густыми русыми волосами и родинкой на щеке. А вот клинок в его руках казался выточенным из сияющего голубого льда.
— Этого человека зовут Олен Рендалл, — приглушенно, словно через боль, сказал Харугот, — два дня назад он был здесь, в Золотом замке. А сейчас, скорее всего, покинул Безарион. Ваша задача — взять его след, найти и убить. При этом учтите, что он хорошо сражается, а оружие у него необычное…
— Позвольте вопрос, мессен? — подал голос Нивуч. — Это кость йотуна?
— Совершенно верно. И я не советую вам скрещивать с ней клинки из лучшей андалийской или даже гномьей стали. Кроме того, Олен путешествует не один. С ним девушка-лучница и маг-недоучка. Их тоже убейте, а меч принесите мне. И не вздумайте браться за него иначе, чем через ножны!
Чернокрылые слушали консула. Сераф продолжал ухмыляться, Андвайн Гедари хмурился, а близнецы Мкарчик и Левон выглядели довольными, словно псы, загнавшие кота на дерево.
— Надеюсь, все его запомнили? — Харугот отдернул руку, полоса света втянулась в Камень. — Да, чуть не забыл. С ними еще самый настоящий оцилан.
— Оцилан, мессен? — спросил Нивуч удивленно. — Но ведь это сказки…
— Я тоже так думал — до недавнего времени, — консул повернулся. — Как и про клинки из кости йотуна. Надеюсь, вы понимаете, что прикончить Олена и его дружков будет не просто. Поэтому я и выбрал вас — лучших.
— Мы справимся, мессен.
— Я верю, — угол рта Харугота дернулся. — Отправляйтесь немедленно. Тратис, выдай им денег, лошадей и гражданскую одежду.
— Да, мессен.
Вслед за командиром Чернокрылых шестеро воинов и Нивуч покинули тронный зал.
Глава 2. Слишком много гномов
Несмотря на неистовую жару, ехали целый день без остановок. Никто больше не нападал, кроме слепней и комаров, но Саттия казалась встревоженной, Олен вздрагивал при каждом шорохе, а Бенеш все время бормотал что-то себе под нос. Мерно стучали копыта, Рыжий бежал впереди, задрав хвост, точно боевое знамя, и уши его нервно пошевеливались.