Утреннее мое пробуждение было каким-то тревожным. Несколько минут я растерянно озиралась по сторонам, пытаясь понять причину своего беспокойства. Тишина, обычная в столь ранние часы и вполне привычная для меня, сегодня почему-то угнетала. Она давила, как серая тоска… И вдруг до меня дошло… Мелодия… Её не было… Глаза мои тут же наполнились слезами. Было такое ощущение, что я потеряла что-то очень ценное, данное мне на хранение.
Пытаясь вспомнить ночной мотив, я несколько раз прокрутила в голове весь вчерашний день, до мельчайших подробностей, но так и не смогла ничего вспомнить.
Попивая чай, разбавленный лимонным соком, я вновь и вновь уходила в свой мир, а там – сплошные вопросительные знаки, мутной пеленой висевшие между мной и горизонтом.
– Да что это с тобой? Где ты там витаешь? – проворчала Севен, окинув недовольным взглядом мое хмурое лицо.
– Фатьма, на тебе лица нет. Ты, часом, не заболела? – забеспокоилась мама.
– Со мной все хорошо. Просто немного устала.
Отправившись в музыкальную школу, я первым делом попыталась сыграть мелодию из своего сна, но ничего не получилось. Снова и снова стучала я пальцами по клавишам, но выходили совершенно другие мотивы, не имевшие ничего общего с тем, что так взволновало меня.
После урока я уныло поплелась домой.
Несколько дней я чувствовала себя совсем неважно. Внутренняя опустошенность сказывалась на физическом состоянии. Такой вялости в мышцах, как в эти дни, я не ощущала никогда.
Однажды вечером, после бессмысленных хождений по комнате, я прилегла на диван и тут же уснула. И вдруг… Заиграла мелодия. Все чувства во мне сразу же проснулись, будто чья-то невидимая рука схватила мое обмякшее тело и хорошенько взболтало его.
Это была она… Мелодия из сладкого сна…
Я проснулась бодрой и жизнерадостной. Ни растерянности, ни апатии, а лени, этой вязкой паутины, и след простыл. И мир вокруг как будто преобразился. Он стал ярче, красочнее.
– Фатьма, мы собираемся встретить папу, когда будешь уходить, не забудь закрыть дверь на ключ, мы вернемся поздно.
За уборкой я не заметила, как быстро пролетело время. Нужно было отправиться на рынок за фруктами. Повесив сушиться выстиранное белье, я вышла из дома.
Город утопал в опадающей листве. Когда-то они крепко держались за могучие кроны. «Нам не страшен ветер», должно быть, думали они. Но стоило быстроногому порождению воды и тепла всего лишь прикоснуться к ним своей прохладой, как они тут же отрывались от веток и устремлялись к земле. Наступала осень, время философствующего вдохновения и… уличного искусства. Каждый квартал наполнился музыкой.
Это Стамбул – город, о котором слагают стихи и которому посвящают романы.
Прохаживаясь по историческому центру, я заметила рояль возле открытого кафе.
«Сейчас самое время», – подумала я и села за него.
Я еще не прикоснулась к клавишам, а в голове у меня уже звучала та самая мелодия. Она торопилась наружу, чтобы увидеть, наконец, этот волнительный мир.
Пальцы дрожали, соскальзывали в сторону, а потом возвращались обратно к клавишам.
Это было невероятно.
Я действительно играла ту самую мелодию из своего сна.
Она звучала… Я уверена, ее слушали все: и люди, тут же обступившие меня со всех сторон, и каменные стены, нависающие над тротуарами, и даже тысячелетняя мостовая, казавшаяся до сих пор совершенно безразличной ко всему на свете. Пестро одетые туристы снимали меня на телефон, но я не обращала на это никакого внимания, хотя еще вчера не знала бы куда себя деть от растерянности. Я чувствовала себя в волшебном саду в окружении моря цветов.
Вдруг откуда-то из толпы донесся голос. Руки мои онемели.
«Вайн дегнех кхерсташ ю алу,
Вайн ирсан дайина доь,
Ларйойла хьо везчу Дала,
Бусулба сан Нохчийчоь!»
Она пела, точно попадая в ритм, будто мы являлись одним целым. От этого пения весь мой внутренний мир преобразился. Сердце забилось в бешеном ритме, легкая грусть, плавно переходящая в светлую печаль, медленно разливалась по всему телу. Душа моя неудержимо тянулась к этому мягкому голосу, а незнакомые слова доставали до самого сердца.
Это была молодая девушка. Просто стояла рядом с роялем и пела на неизвестном мне языке…
Я не понимала этот язык, но не чувствовала его чужим, с удивлением находя в его гортанных звуках что-то родное, пусть и забытое давно.