От такого зрелища у меня защипало в носу. Несправедливо. Эта история не похожа на ту, что мне рассказали Великие матери. Гелиодор говорил мне столько раз про то, что им всегда было мало, и кажется, я теперь поняла, что он имел в виду.
Аккуратно перевернув страницу, мне явилась новая картина, где всё также сидя под деревом, и держа умирающее тело, Феникс решает изменить ход событий. Он достает кристалл из древа и вдыхает из него силу, после чего выдыхает энергию в померкшее тело Орголиуса. Материя его облика начинает немного становиться ярче, но всё ещё слабой. Феникс смотрит на кристалл, держа его двумя руками, как святыню и в его глазах стоит сложный выбор. Он смотрит на древо, а затем на Орголиуса, и выбор решается в пользу последнего. Феникс вкладывает кристалл в его грудь.
— Не может быть… — дотронувшись до своей груди, в которой теплился кристалл, прошептала я.
Следующая страница показала картину, от которой у меня захватило дух. Склонившийся над умирающим телом Феникс, в ожидании смотрел на Орголиуса, в груди которого нарастало свечение. Оно разлеталось по телу, словно заполняя его. Парень открыл глаза и встал. Но, он был другим, абсолютно белым, словно призрак. Зато древо перестало опадать. Оно тоже светилось белым светом, а затем явило нити, что связывали кристалл Орголиуса с другими кристаллами в стволе древа.
Дрожа от волнения, я перелистнула страницу. Орголиус стоял как страж возле древа в тот момент, когда к нему явились за очередной порцией света новые фигуры с темными пятнами в сердцах. Но произошло странное дело, вместо того, чтобы дать его, он впитал его из них. Видно было, что это произошло непреднамеренно. Он пытался всё исправить, но любые попытки только ухудшали положение. В этот момент появился Феникс, он всё увидел и тоже пытался вернуть к жизни пострадавших. Но, на их беду, возле древа возникало всё больше и больше новых фигур, они затмили картину пятнами. Они источали гнев, что окрашивал бурой краской картину.
Орголиус стоял, схватившись руками за голову, его глаза светились болью и сожалением, но… его никто не желал понять, кроме Феникса. Но он сейчас пытался спасти пострадавших и утихомирить пришедших, а на заднем плане, происходило страшное. Кристалл в груди Орголиуса ярко вспыхнул и треснул, разлетевшись на сотни осколков. Толпа бросилась их собирать, но обжигалась. Фигуры, корчась от боли, отскакивали от осколков.
На следующей странице, картинка показала печальное зрелище: парень, слабо мерцая, бежал сквозь толпу, что пыталась заградить ему путь. Он пытался спрятаться, от него веяло горем. Но фигуры на картинке, не давали ему прохода, окружая его в кольцо. И когда они приблизились к нему чтобы схватить, их тела бездыханно падали на землю и рассыпались в прах. В груди Орголиуса светился маленький осколок кристалла, что впитывал в себя их искры, лишая жизни. Но фигуры не отступали, когда он пытался вырваться, они напирали на него всё больше и больше. И праха на земле становилось всё больше. Глаза Орголиуса стали тёмными. А затем возник Феникс, что обняв его огненными крыльями, исчез в яркой вспышке, оставив фигуры жителей в одиночестве.
— Как же так? — стирая слёзы, не могла поверить я.
Следующая страница показывала потемневшее древо. Оно безжизненно стояло в когда-то ярком саду.
Дальше страницы были пустые, до самого конца книги.
Мне потребовалось время, чтобы переварить увиденное. Правда ли это? Или это уловка Орголиуса?
Глава 5
Город Мира
Три Великие матери экстренно собрались в тронном зале. На их лицах читалась тревога. Творилось что-то странное, и они, вооружившись жезлами стихий, готовились к неизвестности, возможно к битве. Недавно пробудившееся Мировое Око издавало страшный вой, звук которого распугал придворных, что попрятались в своих комнатах от греха подальше. Подобного прежде не случалось и жутко настораживало. Никто не желал испытывать судьбу, возлагая ответственность на старших этого мира.
— Где Весна? — спросила Лето, не спуская глаз с Мирового Ока, что трещало электрическими разрядами и неистово выло над их головами.
— Я не знаю. Её нигде нет, — мрачно ответила Зима.
— Как всегда. Небось, тоже спряталась где-нибудь, оставив нас отдуваться за всех! — возмутилась Лето. Её раздражал мягкий характер сестры, которая как она считала, та ещё мямля.