5
ДЖЕЙМС ДОЛЛИНГЕР НЕДОВОЛЕН
Уже восемь месяцев, как сержант Вильям Хатчинс вернулся в строй. Война закончилась, и он надеялся скоро попасть в Сан-Франциско, вернуться к своей профессии портового грузчика. Вильям верил, что его ждут на родине хорошие заработки, а значит, он сможет бросить свою узкую комнату и сменить ее на приличную квартиру, сможет жениться.
Сколько он мечтал о хорошей квартире! Мечтал еще мальчиком, когда отец приносил домой получку и часть денег откладывал в шкатулку. Мечта эта не покинула его и после того, как отец не вернулся с работы. Он погиб во время аварии — в порту рухнул подъемный кран.
Шли годы. Вильям стал портовым грузчиком. Он тоже откладывал часть заработка в заветную шкатулку, давно опустевшую после смерти отца. Ему было невыносимо жаль старую мать, которая, убирая комнату, боком пробиралась между кроватью и буфетом, между кушеткой, где спал Вильям, и книжной полкой. Старушка так привыкла ходить боком, что, даже выйдя на улицу, неестественно поворачивала свое туловище и, к удивлению прохожих, шла, точно протискивалась в тесную щель.
Три года не видел матери Вильям. Как мог помогал ей: посылал свой скудный солдатский денежный «паек», писал бодрые письма. И сознание того, что старая одинокая мать живет в нужде, приводило его в отчаяние. Всеми своими помыслами он рвался за океан, в чудесный город Сан-Франциско, в тесную, как щель, комнатку матери.
И вдруг его мечты рухнули. Полковник Джеймс Доллингер, командир авиационной части, в приказе сообщил, что подчиненный ему личный состав переводится в Берлин и принимает новые самолеты — реактивные. Это значило, что срок окончания службы отягивался на неопределенное время.
За приказом последовало перебазирование из Франции в Берлин.
С тех пор прошло три месяца. Как-то вечером в приемную полковника Джеймса Доллингера явился сержант Хатчинс. Его загоревшее скуластое лицо было взволнованным. Пока адъютант докладывал полковнику, Вильям стоял у столика с цветами и, сам не замечая того, отщипывал одну за другой иглы темно-зеленого кактуса.
Появление летчика Хатчинса в столь необычное для приема время озадачило полковника Доллингера. Он разрешил сержанту войти.
Мягко ступая по ковровой дорожке, Вильям Хатчинс подошел к огромному креслу. В нем, уткнув глаза в газету, сидел полковник.
— В чем дело? — не поднимая головы, спросил он.
В это время зазвонил телефон. Полковник нехотя поднялся с кресла и подошел к своему рабочему столу. Вильям нетерпеливо дожидался, пока закончится разговор о каких-то посылках в Вашингтон, и разглядывал откормленное, мясистое лицо Доллингера. Обвисшие щеки, отсвечивающий из-под слоя пудры нос вполне гармонировали с фигурой полковника. Было похоже, что его объемистый китель и короткие брюки туго набиты ватой. Многие удивлялись, как Доллингер втискивался в кабину самолета и мог управлять машиной в воздухе.
Полковник положил телефонную трубку и остановил недоуменный взгляд на Хатчинсе.
— Господин полковник, — заговорил Вильям, — я сегодня видел автомобиль, в котором сидел майор Мэлби.
— Кто это? — с притворным недоумением спросил Доллингер, стараясь не выдать своего волнения.
— Это изменник, убийца командира нашего экипажа капитана Дина! Весной прошлого года в Белоруссии мы вместе с ним попали в плен к немцам…
Вильям Хатчинс рассказал Доллингеру все, что знал о майоре Мэлби.
Вильям кончил свой рассказ, а полковник Доллингер продолжал испытующе глядеть ему в лицо.
— А вы уверены, что в машине ехал именно майор Мэлби? — спросил наконец Джеймс Доллингер.
— Уверен, господин полковник. Больше того, за рулем автомобиля сидел немецкий капитан войск СС, к которому мы попали в плен. Я должен этому капитану предъявить счет.
— Хорошо, — задумчиво сказал полковник. — Идите и держите язык за зубами. Мы все это проверим.
Когда Вильям Хатчинс уходил из кабинета, он заметил, как правая щека Джеймса Доллингера задергалась и он мотнул головой, стараясь удержать тик. Сержант понял, что полковник крайне раздражен. Но почему? Чем мог быть недоволен Джеймс Доллингер?
Вильям вышел на улицу и свернул в пустынный сквер. Усевшись на скамейке, он закинул руки за голову и, подняв лицо кверху, устремил взгляд в вечернее небо. По нему ползли потрепанные облака, одно причудливее другого. Вот плывет огромная голова старика с длинной косматой бородой. Второе облако напоминало зверя, вытянувшегося в хищном прыжке. Вильям начал блуждать по небу взглядом, разыскивая облако, похожее на корабль. Была бы его воля, сел бы на корабль и поплыл домой…