— Местные? — передавал его вопросы переводчик, низенький толстяк в военной форме, но без погон.
— Отвечать не будем, — говорил Андрей.
Двум коммунистам было ясно, что их ничто не спасет. Интервенты, найдя в переметных сумах седел двенадцать гранат-«лимонок», обнаружив у Андрея наган, убедились, что поймали не случайных проезжих.
— Значит, не хотите сказать, откуда, куда и зачем едете? — спрашивал подполковник. Он несколько раз повторил этот вопрос, так как полагал, что, получив ответ, установит, где интервентов могут встретить силой оружия местные жители.
Рябов и Иванов молчали.
Группа солдат по приказанию подполковника отправилась в Синие Озерки. Им было велено согнать к месту допроса крестьян.
Пленные со связанными руками сидели под вековой елью. Иванов наклонился к Андрею и зашептал:
— У сумок наши гранаты. Руки бы распутать…
Андрей взглянул в сторону, куда указывал Денис. На траве лежали гранаты, поблескивали головки запалов.
В это время на тропе показалась толпа женщин, стариков и детей. Молодых мужчин в селе не оказалось.
С сильно бьющимся сердцем Андрей начал всматриваться в лица односельчан. Вон старый Митрофан, рядом с ним тетка Степаниха с девочкой на руках. Вон бабка Фотына, дядька Прокоп. Никита Дегтярь — брат Вариного отца. Ни самой Вари, ни Порфирия Дегтяря и его жены Натальи в толпе крестьян Андрей не приметил. И ему стало легче. «Не видели б родные, как мучить меня будут», — подумал он.
— Кто знает этих людей? — указывая на Рябова и Иванова, обратился к собравшимся переводчик. Крестьяне молчали, хотя почти все они хорошо знали сироту Андрюшу Рябова — зятя Порфирия Дегтяря.
Тогда к пленным опять подошел подполковник.
— Куда и зачем ехали? — злобно спросил он.
Его лицо побагровело, и на щеке резко выделился шрам, напоминавший след куриной лапы. Эта «куриная лапа» почему-то притягивала взгляд Андрея.
— Отвечать не будем! — отрезал Андрей.
Американец порывисто, по-лошадиному взмахнул головой, показав худую, жилистую шею. Он спешил к веселой, захмелевшей компании офицеров, и его раздражало упорство пленников, отнимавших так много времени.
— Не будете? Как хотите. Мы вас сейчас расстреляем. — И подполковник, отдав распоряжение солдатам, повернулся, чтобы уйти.
— Папа, папочка! — неожиданно раздался из толпы крестьян детский голосок.
Андрей оцепенел. Теперь он с тревогой всматривался в лица людей из Озерков, боясь среди них увидеть Варю, Юрика, своего тестя.
Мальчик, вырвавшись из рук матери, подбежал к отцу. Андрей нагнулся и дал сынишке обнять себя за шею. Прижать Юрика к себе он не мог, так как руки были туго стянуты за спиной веревками. Высвободив шею из ручонок мальчика, Рябов встретился с загоревшимся взглядом американского подполковника.
— О-о! — протянул офицер, останавливаясь. — Встреча с сыном, женой?.. О'кэй! Очень хорошо! Зачем же тогда расстреливать? Не надо расстреливать!
К американцу вернулось доброе настроение. Переводчик еле поспевал за ним…
— Я тебя прощаю. Бери свою семью, иди, живи, размножайся. Благодари бога за счастье. Развяжите его!
Как только Андрея освободили от веревок, он подхватил затекшими руками Юрика и растерянно смотрел на Варю, на Дениса Иванова.
Варя, тоненькая, стройная, была похожа на девушку. Из-под белого платка испуганно смотрели ее большие зеленоватые глаза. Она отделилась от толпы и нерешительно направилась к мужу. Андрей опять посмотрел на Иванова. Денис стоял бледный, с выступившей на лбу испариной. Он плотно сжал губы и жадно впился глазами в американца, стараясь разгадать, что сейчас сделают с ним. На всякий случай он осторожно пошевеливал кистями рук, чтобы ослабить на них веревки. Изредка бросал он взгляд туда, где лежали гранаты.
— Без товарища я не пойду, — сказал Андрей офицеру, который с улыбкой наблюдал за происходившим.
— Что ж, пусть и он идет, — безразличным тоном бросил американец. Развяжи ему руки. Разрешаю!
Рябов быстро развязал Дениса. Затем, держа на руках сына, вместе с женой и Ивановым устремился к толпе.
— Минуточку! — окликнул подполковник. — Вы же позабыли сказать мне, куда и зачем ехали. При вас нашли оружие. Что это значит?..
Прижав сына к груди, Андрей молчал и смотрел на американца расширенными, полными ненависти глазами.
— Я готов слушать, — торопил подполковник.
— Ничего я не скажу, — выдавил из себя Андрей.