- Всё будет хорошо.
Моя голова раскалывается от боли и лицо горит огнём. Сознание путается и я погружаюсь во мрак беспамятства, то опять возвращаюсь обратно. Макс пытается дать мне воды и я с омерзением отталкиваю его руки.
- Не прикасайся ко мне, - задыхаясь шиплю я, даже сквозь затуманенный лихорадкой мозг, я ненавижу его, - Не трогай меня…
- Ладно, - сдается он, - Но тебе нужно больше пить, - жажда полыхает внутри меня жгучими щепками, мне удается удержать в руках бутылку с водой и сделать пару глотков.
На это уходят все мои силы и я опять проваливаюсь в темноту.
Проснувшись на следующее утро, я чувствую только страшную слабость во всём теле. Но жар исчез. Сквозь трещины в металле просачиваются золотистый свет и мириады пылинок пляшут в морозном воздухе.
Я лежу на мягких креслах и укрыта настоящим одеялом. Откинув его в сторону, я с удивлением обнаруживаю, что на мне несколько темно-синих свитеров аристократки и теплые брюки. На ногах шерстяные носки и ботинки.
Я пробую встать, держась за спинку одного из кресел. Всё кружится перед глазами и страшно хочется пить. Постояв на месте несколько секунд, я оглядываюсь и определяю, что нахожусь в хвосте «Икаруса».
Та часть, где он соединялся с серединой, закрыта куском какой-то тряпки. Разбитые иллюминаторы заботливо прикрыты шторами. Очаг для костра обложен камнями и металлическими частями. В нём до сих пор тлеют угли.
Значит всё это мне не приснилось.
- Пилот сделал невозможное, смог увести «Икарус» на открытый участок, - я резко оборачиваюсь на голос. Макс стоит на пороге, впуская холодный воздух внутрь, - То, что мы оба выжили, тоже можно считать чудом, - он проходит мимо меня и осторожно кладет на пол целую охапку веток.
- Только мы? – эхом спрашиваю я и Макс оборачивается ко мне. В его каштановых волосах запутались хлопья снега и выглядит он измученным, - Сколько человек было на борту? – я чувствую слабость в ногах.
Мне хочется схватить его за руку и держаться за неё. Ненормальная реакция. Я трясу головой, избавляясь от наваждения.
- Семь, если считать экипаж и… Тебя, - наконец, отвечает он, стараясь держаться от меня на расстоянии,- Я пытался найти сигнальный маячок, но всё сгорело, - Макс в изнеможении трет лицо и я замечаю на его пальце перстень перворожденного.
- А челнок? – сиплю я, - Если активировать маячок там? – его бровь удивленно ползет вверх.
Я судорожно сглатываю.
- Он активируется только в полете, на земле, челнок бесполезен.
- Ясно.
Значит, у меня еще есть время уйти отсюда.
- Я думаю, тебе лучше еще немного поспать, - его взгляд выражает напряженность и я понимаю, сейчас мне действительно лучше прилечь.
Я возвращаюсь на место, боль в висках стучит всё сильнее. Макс протягивает мне бутылочку воды и тут же отступает, словно теперь, когда я пришла в себя, он стал меня опасаться.
Значит, выглядела я неважно. Даже для измененной.
- Ты же в курсе, что я не заразна? – я делаю небольшой глоток и смотрю на него поверх горлышка,- Жаль, конечно, тебя разочаровывать, но тебе никогда не стать таким красавчиком, как я, - один уголок его рта насмешливо приподнимается и тут же опускается вниз.
Мне почему-то неловко. Я ставлю бутылку на пол и ложусь на кресла, натянув одеяло до самого подбородка, я почти сразу проваливаюсь в сон.
Я еще несколько раз просыпаюсь. Макс всё время куда-то уходит и возвращается усталым. Он ложится с другой стороны и молча наблюдает за костром. Тени еще больше подчеркивают впалые щеки под его скулами.
Через два дня, я чувствую себя намного лучше. Слабость всё еще нервирует меня, но по крайней мере, я могу передвигаться без посторонней помощи. Я одеваю на себя лежащую рядом дубленку и натягиваю на голову темно-синюю шапочку, спрятав спутанные волосы. Плотно зашнуровав большие меховые ботинки, я выхожу наружу и впервые вижу место катастрофы.
«Икарус» похож на лопнувший на сковороде пирожок, с вытекшим наружу повидлом вещей и груды металлических обломков, поблескивающих из-под снега. Но больше всего меня поражают высокие гребни гор с редкими островками леса.
Воздух кажется тяжелым и плотным. Мне приходится задерживать его в легких, прежде чем выдыхать углекислый газ. Я дышу так, словно болею астмой. Заметив впереди два небольших каменных холмика, я направляюсь к ним. Ветер бросает мне в лицо пригоршни колючего снега и зубы ноют от холода. Мне приходится поднять воротник дубленки.
Я понимаю, что это, как только подхожу ближе. Могилы. Они сложены из камней, их шероховатую поверхность уже завалило снегом. Одна из них наверняка принадлежит его жене, в первое время после свадьбы они везде появляются вместе. Это закон. Я быстро разворачиваюсь и иду обратно, не хочу, чтобы он застал меня здесь и подумал, что я за ним шпионю.
Сейчас, я могу рассуждать здраво и у меня в голове только два вопроса:
Зачем Призраку понадобилось убивать представителей фракции аристократов? И что мне теперь делать?
Москвин явно не испытывает ко мне нежных чувств и считает, что «Икарус» взорвала именно я и теперь выжидает, когда можно будет выбить из меня ответы на вопросы.
Мы оказались между двумя мирами не по своей воле и теперь нам приходится как-то сосуществовать вместе, чтобы выжить.
Глава 36
Макс
Еще один странный день. Нет цвета. Нет звуков. Черная дыра, настолько плотная, что мне каждый день приходится пробираться к свету. Все должно было пойти не так. Никто не должен был погибнуть.
Бушующий снаружи холод вытягивает тепло и с каждой минутой, я мерзну всё сильнее. Хвост «Икаруса» так сильно шатает, что я боюсь, его сорвет с горы. От каждого сильного порыва ветра, страх сжимает меня клещами.
Мне удалось найти более менее безопасный спуск. Но он все равно выглядит опасным. У нас нет с собой специального снаряжения. Нет достаточного запаса еды и воды.
Я тяжело вздыхаю и морщусь от боли в руках. Смотрю на свои ладони, покрытые мозолями, и опять натягиваю перчатки. Я не хотел, чтобы они лежали здесь, и стали пищей для диких животных. Каждый камень приходилось очищать от снега, и укладывать на их тела, пока не осталось ничего, кроме снега и камней.
От недосыпа, глаза чешутся, и я тру их пальцами. Жжение усиливается. Вздохнув, смотрю на измененную. Она не только выжила, но и полностью поправилась. Правда, мы с ней практически не разговариваем, обмениваясь только общими фразами. Иногда, я чувствую, как она наблюдает за мной, когда думает, что я этого не вижу.
Наверное, изучает мои слабые стороны.
- Со мной что-то не так? – с вызовом спрашивает измененная.
- У тебя чересчур белая кожа… - и тонкие, почти прозрачные руки, хочу я добавить, но прикусываю язык.
- Разве в регламенте не указано, как я выгляжу?
- «Газ вызывает не только внешние изменения, но и влияет на работу мозга. Измененные крайне примитивны, не стабильны и агрессивны», - цитирую я.
- Что ж, я умело притворяюсь нормальной.
Я усмехаюсь, язык у нее хорошо подвешен, как и у Данте.
- Почему вас никто не ищет? – измененная садится в кресле, и натягивает одеяло на колени.
- Радиус поиска несколько миллионов километров, - тихим голосом отвечаю я, - Это все равно, что искать иголку в стоге сена, - несколько минут я молчу, - Ну, или все думают, что мы погибли…
- Неужели у фракций не найдется сотня другая беспилотников? - она даже не пытается скрыть своей иронии, - Это же такая мелочь, когда на кону жизнь одного из них.
- Видимо я не являюсь достаточным основанием для этого, - резко встаю со своего места. Она провожает меня настороженным взглядом. Наверное, решает, говорю я правду или умело притворяюсь.
Но я и сам не знаю.
Склоняюсь над почти потухшим очагом и шевелю угли, подбрасывая ветки в костер. Вверх взметается стоп искр, и огонь разгорается ярче. Тата должна была отправить поисковую группу, и я не могу перестать думать, почему она это не сделала.