Вдруг отец решил перейти от угроз к делу и теперь тата лежит в одной из криокапсул?
Я до боли стискиваю челюсть.
- Наши тела найдут вмерзшими в лёд, представь какие выйдут заголовки?! - измененная с отвращением фыркает, - Мне такая слава ни к чему, - смеряет меня уничтожающим взглядом, и во мне появляется раздражение.
- Мне это нравится так же, как и тебе, – бросаю на нее точно такой же взгляд, - Но без помощи друг друга, нам не выжить в горах.
- Как-нибудь справлюсь, - не без сарказма отвечает она, - Мне не привыкать, - на ее лице появляется уже знакомое мне выражение упрямства.
- В нашем нынешнем положении лучше отбросить неприязнь друг к другу, - спокойно отвечаю я, хотя от злости едва не скриплю зубами.
- Наплевав на законы основателей? - огрызается измененная, и я едва сдерживаю гнев.
- Недостаток кислорода в горах сказывается на твоих мозгах.
- О, теперь у меня есть мозги, - издевается она, - Минуту назад ты утверждал обратное.
- Что ж, раз ты настаиваешь, давай всё обсудим, – я внимательно разглядываю ее, - Как ты оказалась на борту «Икаруса»?
- Думаешь, я взорвала двигатели? - девушка издает невеселый смешок и явно старается не показать своего страха.
- Я застрахован от похищения на двести миллионов кредитов, - замечаю я.
- Думаешь, я бы разбила Икарус ради денег?! – почти задыхается от возмущения или шока?
- Это существенно приумножило бы твой кредит, - хмыкаю я.
- О, Господи, - измененная закатывает глаза, - Безбожники вроде тебя во всем ищут меркантильный след. В жизни есть куда более важные вещи, чем твоя жалкая персона. А вообще, надо было позволить мне умереть.
- Я не чудовище, - сквозь зубы говорю я и невольно сжимаю кулаки.
- Разве? – возражает она и у меня начинает предательски дергаться щека, - А то мне на мгновение показалось, ты замешкался, - изгибает серебристую бровь и я чувствую себя полным ничтожеством.
- Ты уходишь от ответа… - не без усилий, я беру себя в руки, - Но если тебе так будет привычнее, можешь считать, что я слишком любопытен, чтобы дать тебе умереть, - теперь в моем голосе звучит откровенный яд.
- Это утешает, - говорит измененная, почти выплевывая слова, будто хочет избавиться от горького вкуса на языке.
Я резко выпрямляюсь и подхожу к ней. Всё это время я старался держаться от нее на расстоянии, и вижу, как она напрягается.
- Ты так и не ответила на мой вопрос, - небрежно облокачиваюсь о спинку ее кресла, и моя большая тень ложится на ее бледное лицо, - Ты сбежала из карантинной зоны?
- Скорее, меня заставили, - измененная передергивает плечами, - Но для аристократов вроде тебя, у которых кусок льда вместо сердца, это не имеет никакого значения, вы так привыкли решать все свои проблемы…
- Не думаю, что ты знаешь всех, - мои брови раздраженно сходятся на переносице.
Измененная хрипло смеется.
- А мне и не надо, достаточно законов.
- Наша система заботится о здоровье общества, - я стараюсь говорить ровно. Случившиеся события заставляют меня сомневаться в этом, но мозг до сих пор цепляется за привычные вещи.
- И как же? – переспрашивает она, - Хочу послушать, - говорит так, будто что-то знает.
- Корпорация работает во благо, - настойчиво повторяю я.
«Ты все еще не превратился в измененного»… - шепчет противный голосок внутри.
- Если корпорация работает во благо, как ты говоришь, то почему каждый раз кто-нибудь из нас пропадает или погибает, оказавшись за стеной.
- Может, следует просто не нарушать закон? – холодок поднимается по позвоночнику, и я крепче сжимаю зубы, мне становится всё сложнее сдерживать себя,- Как тебя зовут?
Она настороженно наблюдает за мной.
- У меня нет имени, только цифры, - измененная показывает мне свой номер, снимая шапку,- Наверняка, ты его уже видел, а может быть, даже записал,- я смотрю на ее длинную тонкую шею, и сглатываю ком в горле. - Как бы ты меня не называл, это ничего между нами не изменит, - она смеряет меня долгим взглядом своих необычных глаз и мне становится не по себе,- Я не хочу засорять твою идеальную память.
Пытаюсь сделать вид, будто меня не беспокоит ее враждебность.
- Я просто хочу быть дружелюбным, - спокойно говорю я, и ее взгляд становится беспокойным,- И я в состоянии отбрасывать ненужное.
- В этом я как раз не сомневаюсь, - вызывающе мне улыбается, - Я не собираюсь с таким как ты, вести задушевный разговор.
И тогда я не выдерживаю и выхожу из себя.
- Какого хрена я выслушиваю оскорбления от такой, как ты?! – рявкаю я и хватаю ее за руку. Она машинально дергается в сторону, и явно ждет удара.
Ждет, что я ударю ее.
Дерьмо.
Моя злость испаряется. Быстро разжимаю пальцы, и отворачиваюсь от нее.
Между нами повисает тишина, и никто из нас не спешит прервать затянувшееся молчание. Снег сыпется через трещины, собираясь в небольшие сугробы. В очаге потрескивают огонь, и смолистый аромат плывет в воздухе.
- Прости, я не должен был хватать тебя за руку, - через силу выдавливаю я, - Мне жаль.
- Уже поздно жалеть, - измененная встает на ноги, она едва достает до моей груди, - Но я не взрывала этот чертов «Икарус», если ты об этом, - ей приходиться запрокинуть голову, чтобы посмотреть на меня.
Наверное, я знал об этом с самого начала, но мое сердце всё равно предательски дрожит. Отец отправил меня в командировку. Настаивал на ритуале. Скорее всего, он осведомлен о Сопротивлении и в его планы не входило давать мне право доступа в технический отдел, где хранится вся информация о делах советников.
- Знаю, - наконец, выдыхаю я, - Но оба двигателя не могут отказать сами по себе.
- Не могут… - соглашается она.
Мне становится невыносимо стоять рядом с ней.
- Пойду соберу дров.
В одну секунду холод остужает мое горящее лицо. Не понимаю, что со мной. Мне должно быть всё равно. Быть аристократом – это принимать прошлое перворожденных и их решения. Но сейчас груз кажется мне непосильным.
Я направляюсь к обломкам и начинаю разбирать завалы. Ветер то стихает, то вновь набирает силу. Скоро чистое небо затянет черными тучами. Погода здесь меняется очень быстро. В этом кроется главная опасность.
Я чувствую, как уже привычное мне покалывание завладевает задней частью моей шеи и оборачиваюсь. Измененная не успевает спрятать глаза, я замечаю красноватый отблеск ее радужки, прежде чем она опускает веки. По моей коже ползут мурашки. В одном измененная была права, у меня ледяное сердце, которое не растопит ни один пожар.
Я всё еще смотрю, как измененная удаляется к хвосту «Икаруса», когда слышу шум.
Хруст снега или плач, доносящийся из-за большого валуна.
Долю секунды, в моей голове вспыхивает мысль, это Клаус. Глупо, знаю, но я продолжаю идти вперед, движимый надеждой. Он мертв. Этого не может быть. Я огибаю заледенелый камень. Конечно, его там нет. Никого нет. Только когда я поворачиваю голову, я слышу еще один хруст снега, громче, чем первый.
А потом что-то движется ко мне.
Глава 37
Лилит
Несколько долгих часов, я хожу вокруг обломков, выискивая хоть что-то, что могло уцелеть. Мне удалось найти почерневшую флягу с коньяком. Золотую зажигалку. Несколько бутылок с водой и пачку диетических кукурузных хлопьев. Я складываю всё в найденную здесь же сумку. Шоколадные батончики распихиваю по карманам. На несколько дней ещё хватит, но нужно уходить с горы и поскорее. Я достаточно окрепла и в состоянии выдержать спуск.
Натягиваю на уши вязанную шапочку и поворачиваюсь к Максу. Я хочу окликнуть его. Но не делаю этого и просто смотрю на него. Выглянувшее солнце заставляет меня щуриться от снежной белизны и на глазах выступают слезы.
Мне хочется назвать его мерзким и некрасивым. Но я не могу. Даже сейчас, в порванной куртке пилота и намотанном до самого носа шарфе, он выглядит великолепно. Совершенный во всём. Напитанный роскошью и достоинством.