– Ты знакома с канцлером, Гвинет?
Она пожала плечами.
– Хм, может, самую малость. Наши с ним дорожки когда-то пересекались.
– И ты даже не подумала мне об этом рассказать?
– Я подумала, что тебе это не понравится, и, похоже, не ошиблась.
Я швырнула свой мешок на кровать и стала рыться в нем, ища гребень. Я усердно принялась расчесывать волосы, пытаясь распутать мысли и стараясь контролировать хоть что-то, хотя на самом деле была в полной растерянности. Она знакома с ним самую малость? Мне не нравился канцлер, и я не доверяла ему даже больше, чем Лия. В нем не было ни одной черты, которая была бы мне симпатична.
– Я придумала. Я пойду прямо к королю, – сказала я. – А ты можешь оставаться здесь.
Гвинет схватила меня за руку, останавливая мои взмахи по волосам.
– А как ты себе это представляешь? Войдешь в цитадель и постучишь своим гребешком в дверь королевских покоев? Как ты думаешь, далеко тебе удастся пройти? А может, отправишь письмо? Но вся почта сначала доставляется в кабинет канцлера. Так почему сразу не пойти прямиком к нему?
– Я уверена, что, так или иначе, сумею получить аудиенцию у короля.
– Конечно, сумеешь. Но не забывай, что ты помогла бежать Лии. Очень вероятно, что разговаривать с ним тебе придется сквозь тюремную решетку.
Я понимала, что Гвинет права.
– Что ж, если это будет необходимо.
Гвинет вздохнула.
– Благородно, ничего не скажешь, но давай попытаемся этого избежать. Сначала разнюхаем, что и как.
– Поболтав с канцлером?
Она уселась на кровать и нахмурилась.
– Лия, видать, не рассказала тебе про меня?
Я сглотнула, приготовившись услышать о чем-то из прошлого Гвинет, чего мне не хотелось знать.
– Не рассказала? О чем?
– Я служила королевству. Поставляла новости.
– Что это значит? – осторожно уточнила я.
– Я шпионила.
Я закрыла глаза. Это даже хуже, чем я боялась.
– Ну-ка, сейчас же перестань, не напрягайся так. Это вредно для ребенка. То, что я шпионка – бывшая, – еще не конец света. Нам это даже может оказаться на руку.
Оказаться на руку? Я приоткрыла глаза – Гвинет глядела на меня с широкой улыбкой.
Она поведала мне о Глазах Королевства, шпионах Сивики, рассеянных по городам и селам Морригана и передававших всевозможные сведения в столицу, верховной власти. Было время, когда она нуждалась в деньгах и хорошо научилась вызывать на откровенность постояльцев гостиницы в Грейспорте, прибираясь в их комнатах.
– Ты шпионила на короля? – спросила я.
Она пожала плечами.
– Наверное. Я имела дело только с канцлером. Он… – у Гвинет потемнело лицо. – Он был такой обходительный, а я была молодая и глупая.
Гвинет и сейчас молода. Всего на каких-то несколько лет старше меня. Но глупая? Вот уж нет. Она ловкая, расчетливая и дерзкая – в отличие от меня. В глубине души я, разумеется, понимала, что все эти качества могут оказаться полезными в поисках того, кто выслушал бы нас с сочувствием. И все же я колебалась. Я боялась оказаться втянутой в какую-то шпионскую сеть, хоть Гвинет и клялась, что больше в нее не входит. А что если это не так?
Гвинет будто видела, какие мысли проносятся у меня в голове.
– Паулина, – твердо сказала она. – Ты, наверное, самый верный и самый праведный человек из всех, кого я встречала. Это восхитительно, но иногда еще и немного раздражает. Пора уже, соберись. Хватит изображать хорошую девочку. Хочешь ты помочь Лии или нет?
На это я могла дать лишь утвердительный ответ.
Что бы мне ни пришлось для этого делать.
Глава седьмая
Стены смыкались, казалось, что проход с каждым шагом сужается. Меня вели по темному коридору, потом два пролета вверх по затхлой лестнице, по другому коридору, где нельзя было бы пройти, расставив руки. Три поворота, затем несколько ступеней вниз. Внутри эта крепость оказалась таким же запутанным лабиринтом, каким виделась снаружи. Застройка разных веков перемешалась в ней.
Наш путь явно лежал не назад в зал Санктума. У меня учащенно стучало сердце. Куда меня тащат на этот раз? Распущенные по плечам волосы все еще не просохли, босые ноги немели от холода на каменном полу. Я старалась запомнить дорогу – мне казалось, что это имеет значение. Сейчас все имело значение. Каждая мелочь. Каждый взмах ресниц. Больше всего мне сейчас не хватало Гвинет с ее обходительностью и умением скрывать тайны за милой улыбкой – если только они не касались тех, кого она любила, например Симоны. Тогда на лице у Гвинет было большими буквами написано, что она лжет. Даже теперь я продолжала учиться у нее. А думала я лишь об одном: как добиться, чтобы по моему лицу нельзя было ничего прочитать.