В ее ногах, на краю кровати, сидела Эмма, весело размахивая ногами.
— О! Ты уже проснулась.
Говорить Мари не хотелось, поэтому она медленно моргнула, смотря на Эмму, пытаясь передать этим жестом свое желание тишины и покоя.
— Ладно-ладно, ты смотри лучше, тут спорят, кто тебя лучше знает, — Эмма подавила смешок, заметив, что Генри вот-вот ударит Ральфа, и побежала встревать в заварушку.
Мари глубоко, с раздражением, вздохнула и снова почувствовала адскую боль во всем теле. Ошибки, как всегда, ничему не учат.
— Да было же очевидно, что если есть, кого спасать — она полезет спасать! — это, очевидно, говорил Генри. Ральф бы скорее умер, чем такое сказал о Мари.
— Она?! Да я настолько зацикленных на своей шкуре людей никогда не видел. А людей я видел много, уж поверь.
Мари плюнула и на Ральфа и на Генри, и обратила внимание на себя. Она, конечно, примерно понимала, какие последствия ее ждут, но легче от этого не было. Даже не столько физически, сколько морально она ощущала пустоту. Чувство напоминало голод. Как когда ты очень долго не имеешь возможности нормально поесть и кажется, будто всю энергию забрали и уже не вернутся силы, и уже даже есть не хочется. Вот и сейчас Мари чувствовала себя пустой, но и что-то делать, чтобы себе помочь не хотелось. Вставать тоже не хотелось, поэтому она продолжала наблюдать. Отметила, что находились они в каюте на корабле, и вернулась к созерцанию разворачивающегося рядом выступления.
— Можно подумать! Сколько лет ты с ней не общался, а? И почему же при твоем виде она раздумывала, не убежать ли подальше?
— А вот у нее и спроси. — Ральф, заметивший пробуждение Мари, кивнул в ее сторону. — Я вот понятия не имею.
— А кто с амулетом воду намутил тогда?! — начала было Мари.
Потом поняла, что спор повернул не в то русло, и перекинула внимание на другую интересующую ее тему.
— Эмма! А скажи мне на милость, что ты тут делаешь?
— А вот не надо так на меня смотреть! — довольно таки радостно воскликнула в ответ Эмма. — Это, между прочим, из-за тебя.
— Не поняла, а я уже в чем виновата? — опешила Мари.
— Вообще-то, да, Эмма в чем-то права. В какой-то мере, в закрытии точки в порту виновата ты.
Мари с интересом повернулась к Генри.
— Продолжай.
— После того, как ты открыла клетку и отключилась — я еще потом тебе расскажу про твою глупость, подожди радоваться! — начальник порта в панике точку-то и закрыл, но так как формально рабство в Андагаре не поощряется… — Генри фыркнул, — кому я говорю? В общем, останавливать рабов никто не решился.
— А с ними что сталось? — Мари подумала, что у нее, наверное, мозги как-то повредились. Только сейчас вообще про самих людей спросить!
— Что-что, везучие они, — вклинился Ральф. — Они везучие, а ты безмозглая.
— Я сейчас тебя за борт выкину, ясно? Нашелся умный.
Мари снова повернулась к Генри.
— Продолжай.
— Мужчина в черной мантии сказал, что ему как раз работники нужны.
— За борт ты меня сейчас очень вряд ли выкинешь, — не забыл вставить свое слово Ральф.
— Что, — ахнула Мари, игнорируя выпад, — опять в рабство?
— Да нет, он платить им собрался.
— Да это ж магистр был. На какой-то глупый, важнейший прием сюда приехал, как это ты не признала? — снова вклинился Ральф.
— Я тебя на острове какому-нибудь хищному попугаю скормлю! — собрав все силы, гаркнула на него Мари. — А что мы с ней делать будем? — уже нормальным, немного осипшим голосом спросила у Генри и кивнула на его сестру.
— А что с ней делать? — Генри пожал плечами. — На телепортационные точки надеяться не приходится. К какому-то племени я же на время ее не пристрою, — Генри с удовольствием отметил реакцию самой Эммы на такой вариант, — за нами потаскается немного.
— А вот не надо тут! Тот человек в мантии сказал, что Мари еще долго будет очень слабой, так что я буду полезней, — Эмма не удержалась от комментария.
— Сколько там еще плыть? — Мари не сдержала зевок, скорчив страдальческое лицо. Прислушавшись к своим ощущением, она поняла, что Эмма была права. Обузой скорее будет Мари, чем Эмма.
— Два дня, — и снова вклинился Ральф. — Считай, еще полтора.
Эмма резким движением схватила странный фрукт со стола и впилась в него зубами — за что получила осуждающие взгляды от Ральфа и от Генри. Они, несмотря на взаимную неприязнь, сделали это настолько синхронно, что Мари хихикнула.
— Полдня уже плывем! — с набитым ртом возмутилась Эмма. — Я так с голоду умру.
Придя в себя Мари стояла на борту, отдыхая от гама, что стоял в их каюте. Видела краем глаза, как следом поднялся Генри, но толком не обратила внимания.
Неожиданно, она почувствовала тяжесть на плече, как будто кто-то положил на него свою руку. Но, повернувшись, Мари никого сзади не обнаружила, а тяжесть на плече никуда не исчезала. Поискав глазами Генри, она заметила, что тот как раз смотрит на нее глазами-монетками. В панике она крутилась, готовясь увидеть там какую-нибудь оторванную бегающую кисть или огромного ядовитого паука, Мари обнаружила попугая яркой окраски. От животного внимание Мари не ушло незамеченным, оно повернуло к ней голову и мерзким, высоким голосом, с довольно властной интонацией, сказало:
— Женщ-щ-щина.
Мари подпрыгнула, испугавшись.
— Им что, медом на тебе намазано? — прокомментировал сие действо еще не отошедший от кисторога Генри.
— А, не пугайтесь, — сказал член экипажа, проходящий мимо, и ковыряющийся в зубе деревянной палочкой, — эта хрень всегда к нам цепляется, когда мы на Лотрингель плывем. Его наш бывший капитан говорить научил.
У Мари по коже пробежала новая волна мурашек, а попугай отвернул наглую морду и принялся чистить свои перья, все еще сидя у нее на плече. Она глубоко вздохнула, прежде чем начать говорить, обращаясь уже к Генри.
— Но вот этого я точно оставлять себе не буду! — И продолжила уже тише, — а ты можешь его убрать, пожалуйста?
Попугай крайне осуждающе покосился на Мари, но потом продолжил мирно чистить свои перышки.
— Мне кажется, он сам скоро улетит.
— Откуда вы еду взяли, кстати?
— Ральф взял с собой.
Мари поверить не могла, что Ральф, — Ральф! — о чем-то позаботился заранее. Он даже девушек себе на ходу подыскивал.
— А почему вы раньше тогда не поели, если еда с самого начала была?
— Да и кусок как-то в горло не лез, никто не знал, когда ты придешь в себя. Да и очухаешься ли вообще. Кстати об этом. Не показалось ли тебе, что это не лучшая идея — лезть в электрическую клетку, нет?
Попугай переступил с лапы на лапу, надавив большими когтями Мари на плече, от чего та поморщилась. Генри все-таки решил попробовать его снять, но птица отчаянно цеплялась за рубаху Мари. А когда все же оказалась у Генри в руках, то быстро вырвалась, отлетела подальше и села на краю корабля, да там и осталась.
Остаток дороги прошел вполне мирно: все компания просиживалась в каюте Мари и Эммы, потому что подниматься наверх было зябко, да и брызги от воды счастья не прибавляли. Как бы все не мечтали сбежать от андагарского климата, солнце все еще нещадно палило. Почему выбрали именно их каюту, а не каюту Генри и Ральфа, Мари так и не поняла, но в итоге просто смирилась — время проводили не так уж и плохо. Мари и Генри по очереди рассказывали свои истории с работы, периодически что-то интересное вспоминала Эмма, или в разговор вклинивался Ральф.
До прибытия оставалось совсем ничего, и такая компания Мари уже порядком надоела. Генри рассказывал о случае, который приключился с ним, пока он пытался достать Гросикон — конечно же, очередное редкое растение. Ральф, который лежал на кровати Эммы, закинув ноги на стену, перебил его.
— Так что вам на том острове надо-то?
В ответ Мари не сдержала, да и не пыталась, недовольный вздох. Рассказ Генри ей был гораздо интереснее, чем пятая попытка что-то объяснить Ральфу.