— Ты хоть раз был там?
— Нет. Ты?
Мари отрицательно помахала головой, и добавила:
— Это обещает быть весело.
Глава 12
Напарники оказались на снежном склоне ночью. В первые же мгновения у Мари начали стучать от холода зубы, а по коже пробежали мурашки. Сразу же пришло сожаление о потерянном где-то посреди поля пледе.
— Знаешь, — обратилась она к Генри, то и дело сбиваясь, потому что челюсть сводило от холода, — что-то мне подсказывает, что мы плохо подготовились.
Генри не ответил, но и ему было не лучше. Напарники начали спускаться со склона. Именно туда, вниз, где еще можно было разглядеть свет от разожжённого людьми огня. Через несколько шагов Мари начало казаться, что ног у нее и вовсе нет. Они, погрязшие в снегу, переставали слушаться. Ботинки из тонкой кожи ничуть не спасали. В волосах запутывались, таяли, а потом снова застывали снежинки. Сначала Мари пыталась активнее шевелиться, греть руки подмышками. Потом даже это перестало помогать. Делая очередной шаг, она неправильно вывернула ногу, и в итоге упала коленями в снег. Пока она шагала, то грузла в нем почти до колен, а сейчас и вовсе почти полностью погрузилась.
— Эй, — ее отсутствие заметил Генри. — Вставай, пойдем.
Говорил он неразборчиво — губы онемели и начали синеть.
Генри протянул руку, но у Мари уже не было никаких сил шевелиться. Они прошли всего лишь половину пути, и склон, вроде бы, был не сильно крутым, но при таком холоде в летней одежде идти было гораздо тяжелее. Генри схватил Мари за плечи и попытался поднять, но ему и самому приходилось не сладко.
— Ну, давай же! Ты же не собираешься тут замерзнуть насмерть?
Мари не собиралась, но ответить что-либо не позволили синие обмерзшие губы, отказывающиеся подчиняться. Шевелиться не хотелось, да и смысла она в этом не видела. Собрав все силы, Мари кое-как поднялась, и, неуверенно покачиваясь, медленно поползла-пошла вперед.
***
Люди у костра, одетые в теплые меха и толстую кожу, пили и веселились. Время шло к полуночи, и пора уже бы закругляться, но сегодня выдался особо приятный вечер: молодые собрались в круг и танцевали, женщины и мужчины играли в грорр, местную карточную игру, а старики переговаривались между собой, решая насущные вопросы.
Один из них как раз отпивал очередной глоток горячего вина с пряностями, наблюдая за спором своих ровесников, когда по толпе пошел шепот, и веселье прекратилось — со стороны горного склона вышли двое, одетые в одни рубахи. Никому из старейшин и слова сказать не пришлось — молодежь сразу принялась стягивать с себя теплую одежду, чтобы накинуть ее на замерших чужаков. Жизнь на Севере отличалась не абы какой суровостью. В таких условиях, начинаешь видеть в чужаках не возможных врагов, а просто таких же людей.
Ребята, первыми стянувшие с себя шубы, подошли к девушке и парню, накинули меха на них. Девушка, не выдержав тяжести, сразу же упала на колени, ее подхватил рядом стоящий северянин. Парень оказался посильнее, ему удалось удержаться на ногах. Другой северянин закинул его руку себе не плечо и потащил в тепло.
***
Мари то и дело приходила в себя, но потом опять проваливалась в темноту. В первый раз очнувшись, она еще могла чувствовать сосульки у себя в носу и лед на ресницах. Вернее — уже могла, потому что в тот момент, когда они с Генри все-таки доползли до людей, она не чувствовала ничего. Кроме боли по всему телу.
Находясь без сознания, Мари видела, как из снегов к ней выходит девочка. Обычный милый ребенок лет пяти-шести, если не смотреть на лицо. Правый глаз отсутствовал, вокруг него следы старого ожога. Через этот же глаз проходил огромный вертикальный шрам. Девочка шла в легком, на андагарский манер платьице, Мари на встречу, расставив руки, будто хочет ее обнять. Картина показалась до боли знакомой, но не получалось уловить эту мысль.
Вынырнув в реальность в очередной раз, Мари уже начала понемногу соображать. Поняв, что дикая боль из всех двадцати пальцев никуда не делась, она не на шутку перепугалась. Пугал ее и не уходящий из головы образ девочки. Придя в себя, она уже не задавалась вопросом, откуда он взялся. Она помнила его еще с пещеры.
— Ты не спишь?
Мари не видела Генри, но по звуку поняла, что он где-то не далеко.
— Нет.
Она ответила и сама испугалась своего осипшего и едва слышимого голоса, скорее похожего на карканье вороны. У Генри голос тоже охрип, но даже близко не так сильно.
— Они говорят, что я гораздо лучше тебя переношу холод. Поразительно, мы ведь оба с Запада, — пробормотал Генри. — Нам повезло — еще немного и тебе бы уже никто не помог. Только какой-то там их бог, но насколько я помню, это проводник в мир мертвых. Да, кстати, над тобой еще и их маг поработал.
— Исчезающее оружие. Объясни.
Любое слово, произнесенное Мари, резало ей горло хуже лезвия. Она пыталась выражаться как можно короче. Генри это понял, поднес ей чашу с теплой водой, и поддержал, чтобы Мари ее не уронила.
— Я как-то давненько работал на кое-каких наемников. Они часто получали серьезные раны, и их лекарь нанял меня, чтобы я доставал редкие растения. Впрочем, это ты уже знаешь. Ну и они, когда совсем нечего было делать, учили меня всяким своим штучкам.
Мари отчаянно хотелось узнать об этом больше, но она все еще не могла нормально говорить. Только посмотрев на нее можно было понять всю боль ситуации, она всеми силами пыталась выразить лицом весь одолевающий ее интерес. Генри сделал вид, что не заметил.
В комнату без стука зашел старик. Он прихрамывал на одну ногу, а на его седой бороде остались засохшие капли бордового вина.
— Та-а-ак, — он посмотрел на Мари, — ну и ну! Я был удивлен, что твой друг перенес холод гораздо лучше тебя. Но то, с какой скоростью и последствиями ты выздоравливаешь, это что-то!
— Это хорошо… — Мари прервалась, схватившись за горло. Ей казалось, что его изнутри раздирали лезвием свежо наточенного кинжала. В голове неожиданно появилась тяжесть, — Выздоравливаю?
— Угу.
Старик внимательно присмотрелся к Мари и прислонил руку к ее лбу. Ее будто погрузили в теплую воду, а все волнения ушли. Ушла и боль в горле, и мысли о преследователях, об артефактах, про оружие, преследующая ее девочка. Вместо них пришел сон.
Проснувшись, Мари уже могла нормально говорить — все еще каркая, но уже без боли. Повертевшись, Мари увидела Генри в другом конце комнатки. Она не отличалась большим размером, но внутри спокойно помещались две кровати, которые — что было самым важным для Мари сейчас — накрыты кучей теплых шкур. Свет в комнату поступал через продолговатое окно, находящееся прямо под потолком. Внутри царила темнота, потому что небо затянули плотные серые тучи — чего еще ожидать от Севера? Генри листал маленькую книгу с потрепанными листами и почти полностью распавшейся обложкой. Мари никак не могла понять, как он умудряется что-либо видеть при таком-то освещении.
— Что за книженция?
Он оторвался от потрепанных страниц.
— Да так, про местную растительность. Удивительно, но тут полно растений, о которых я никогда не слышал. Даже не знал, что что-то похожее существует.
Мари, немного покряхтев, сползла со своей кровати и села рядом с напарником, заглянув в его книгу. На одном, почти оторвавшемся листе, красовался довольно яркий рисунок маленького цветка с ярко-зелеными листьями и некрупными фиолетовыми цветами. На соседнем листе аккуратно выведены слова на непонятном Мари языке.
— Что это? — она кивнула в сторону рисунка.
— Честно? Не знаю, как перевести название. Отвар из его цветов помогает избавиться от шрамов.
Генри дальше листал распадающиеся листы, а Мари сидела рядом, прислонившись к нему. Прочитав описание растения, Генри в несколько слов его пересказывал. Они просидели так почти до заката, пока уже засыпающая Мари резко не подскочила.
— Тебе не кажется, что нам бы сейчас артефактами заниматься?
— Нет, — Генри закрыл книгу. — Ты до сих пор хрипишь. Да и неужели ты можешь сказать, что хорошо себя чувствуешь? Я отсюда ощущаю, как тебе трясет.