— Ладно, но мы можем хотя бы начать собирать информацию…
— Не-а. Хватит, благодетельность уже закинула нас в горы на Север в летней одежде. Дай себе передохнуть. И мне заодно.
Генри ушел за едой, а Мари с неохотой перелезла с нагретого места обратно на свою кровать и закуталась в одеяло. Все-таки тут Генри был прав, ее все еще потрушивало от холода. Она собиралась продолжить листать ту же книгу, но задумавшись, вовсе о ней забыла. На Севере можно найти гениальнейших кузнецов — это знали почти все. А вот где этих кузнецов искать — уже другой вопрос.
Мари пообещала себе разобраться со всем позже.
Генри продал местному травнику растения, притащенные из Андагары, и выудил из него побольше информации про местную флору. Мари пообщалась со старейшинами, и узнала, в каких направлениях можно найти подходящих мастеров. В благодарность за помощь отдала старику, который ее лечил, мертвую душу. Кристалл полезный, достать его трудно, так приняли его с благодарность. Старик даже пообещал, если что снова вылечит Мари. На что та понадеялась, что до такого больше никогда не дойдет. Узнать у старейшин что-либо, не раскрыв, зачем ей уничтожать древние артефакты, было нелегко — на то они и старейшины, но и Мари свое дело знала.
До ближайшего подходящего кузнеца было около трех часов верховой езды. Вроде бы пустяки, если не учитывать дикий холод. Северяне даже предложили одолжить две лошади, и у Мари не было ни одной идеи, как Генри добился от них такого доверия. Еще и вспомнилась оставленная на его семью кисторогша, отчего сразу стало тоскливее. Кто бы что не говорил, а Мари сильно привязалась к этой потрепанной жизнью рептилии. Второй кузнец, который мог помочь с сердцем воина, жил в пяти часах езды в другую сторону.
Мари и Генри попали как раз на конец снежной бури и сильное похолодание — дорога обещала быть веселой. Мари, наконец-то ощутившая тепло, совершенно не хотела никуда ехать. Не то, чтобы у нее оставался выбор. Генри же, чувствовавший себя гораздо лучше нее все это время, полнился энтузиазмом. Он долго в красках расписывал, сколько новых растений можно найти по дороге. Мари перспектива останавливаться каждые десять минут, чтобы он собрал очередной очень редкий замороженный черенок, погребенный под слоем снега, отнюдь не радовала. Но ее заинтересовал цветок, убирающий шрамы — так что с этим пришлось смириться.
К сожалению, находить общий язык с рептилиями для Мари оказалось гораздо легче, чем с лошадьми. Конь, вопреки ее желанию, то и дело пытался увильнуть куда-то не туда, перейти на галоп, когда нужна рысь и наоборот. Один раз он испугалась отломавшейся от дерева ветки и встал на задние лапы, чуть не скинув с себя Мари. И за все это время напарники только немного отошли от деревушки. Повезло, что между поселениями, которые разделял густой лес, прорубили тропинки. Довольно узкие — один всадник проедет, а два уже с трудом, отчего приходилось ехать друг за другом. Вел Генри, но он то и дело оглядывался проверить, но свернула ли Мари себе шею.
Дальше становилось только веселее. Снегопад усилился, Мари все тяжелее было держаться в седле. Видимость и так была никакая. Вчера снега выпало много, а сейчас стало еще больше — даже лошадям сложно через него пробираться. Напарники выехали на рассвете, и за то время, пока они в пути, небо ни на оттенок не посветлело. Теперь еще и густая пелена снега маячила перед глазами. Пальцы Мари сначала просто перестала чувствовать, а потом уже в них появилась сильная, тупая боль.
— Мне кажется, что ад именно тут, — не выдержав, сказала она, и холодный воздух противно ударил по зубам. — Посуди сам, в Андагаре все ужасы создают люди, а тут сама природа против нас.
— Ну не скажи, — ответил ей Генри, — иногда мне кажется, что с природой разобраться проще, чем с людьми.
Как будто подтверждая слов Генри, из-за тяжелых и плотных туч на короткий миг вылезло солнце. Мари огромным усилием остановила лошадь, и встала под маленький проблеск света, пробивающийся между вытянувшихся деревьев. Подумать только, как изменилось настроение. Мари будто вернули каплю ее энтузиазма. Конечно же, сразу за лучиком света снова пришла непроглядная тень, усугубленная снегом.
Так и тянуло остановиться, разжечь костер и нагреть на огне какой-нибудь отвар, но северяне ясно выразились — если выпить горячего, температура снаружи покажется еще холоднее. Оставалось только скрипеть зубами, и пытаться согреться движениями. Именно поэтому Мари погнала лошадь еще быстрее. Даже при этом умудряясь ехать аккуратно, боясь упасть. Впереди виднелось обгоревшее дерево, и Мари, от нечего делать, крикнула напарнику:
— Кто быстрее до него?
Генри такого не ожидал, но вызов принял.
Вскоре напарники на огромной скорости неслись по заснеженному лесу. Получалось услышать хруст снега, и иногда, когда под копыта попадался лед или земля, в тех местах, где весь снег снесло порывом ветра, раздавалось стучание копыт.
Учитывая отношения Мари и лошадей, не удивительно, что первым пришел Генри. Однако даже когда до дерева добралась Мари, напарники не спешили ехать дальше. На выгоревшей до черного цвета коре проглядывались вырезанные символы. Некоторые напомнили буквы из книги о северных растениях, некоторые были похожи на маленькие примитивные рисунки.
— Что это?
— Это, — Генри подвел лошадь как можно ближе и пригляделся, — молитвенное дерево?
Блеснул вырезанный знак на дереве, который Генри перевел как «благословление предков».
— Ладно, неважно, поехали. Не нравится мне оно.
Дальше ехали как обычно, но Мари больше так сильно не замерзала. Она предположила, что, наверное, просто уже привыкла к холоду.
Впереди начали вырисовываться очертания маленького поселка. Гораздо больше, чем тот, из которого ехали напарники, но несравнимо крошечного по сравнению с южными городами. Небо слегка посветлело, и уже точно можно было сказать, что на дворе не ночь. Деревья редели, видимость увеличивалась, и вот, перед взором Мари и Генри оказалась деревянная калитка. Весь поселок был окружен таким же деревянным забором, достающим Мари, самое большее, до середины бедра. Генри же он и вовсе доставал немного выше колена. За оградой вовсю кипела жизнь.
Мари удивило то, что такой гениальный кузнец предпочел жить в этом месте. Северный город, рисунок с которым Мари углядела в книге, что Генри читал прошлым днем, был в несколько раз больше. Неужели кузнец не мог выбрать себе место для жизни получше? Именно этот вопрос она, размышляя, и задала Генри.
— Не думаю, что ему это нужно, — Генри пожал плечами. — Все, кому его услуги сильно нужны, доберутся и не в такую глубинку. Посмотри на нас.
Генри и Мари спешились и прошли в ворота. Если ему еще можно простить ярко-черные волосы, поскольку у него даже после Андагары осталась довольно светлая кожа, то Мари безбожно выделялась на фоне селян своими яркими волосами и загорелой кожей. В столице Ниверии люди не отличались строго северной внешность, поскольку там было много метисов — так было во всех больших городах. Но в таких глубинках, как эта, кровь особо не разбавлялась. Так что все селяне могли похвастать светлой кожей и светлыми волосами.
Некоторые проходящие мимо люди смотрели с нескрываемым неодобрением и иногда презрением. Особенную неприязнь вызывала у них Мари. Поползли шепотки. Видимо, к этому кузнецу все-таки нечасто захаживали иностранцы. Другие же шикали на своих менее толерантных односельчан, самые отчаянные даже пытались выдавить из себя улыбку. У одного из таких Мари и решила выпытать, где найти нужного ей кузнеца.
Парень решительно ее не понимал. Вмешался Генри, переспросив на другом языке. Парень указал на небольшой деревянный дом с пристройкой из камня, что было нехарактерно для Севера. Потом он замолчал, постоял, помявшись на месте, и продолжил шепотом, чуть ли не прямо Генри в ухо. Договорив, он развернулся и быстро упетлял куда подальше.