Со спины подошел Карл, с голым торсом и держа в руках грязный кусок ткани.
— Эй, я снова порвал рубаху.
Карл кинул то, что осталось от одежды, в Эмму.
— Что ты сделал?! Какого черта?! Я устала! Устала стирать и зашивать твою одежду! Ты можешь быть хоть немного аккуратнее?! — Эмма кричала так громко, что у нее сорвался голос, а дальше приходилось говорить шепотом. — Вы мне не семья! Достали! Уйди!
Карл посмотрел на сестру так, будто она сошла с ума, развернулся и пошел в дом, так и оставив не пойманную Эммой рубаху валяться на земле.
Та хотела пнуть обносок куда подальше, но ее отвлек странный шорок в кустах. Эмма только и успела, что позвать брата.
***
Мари наконец-то пришла в себя. Она уже пару минут находилась в полном сознании, просто смотря в стену. И непонятно, какая сейчас часть дня. Не то окон не было, не то Мари не могла сфокусировать взгляд и разглядеть их. Она уже успела надумать о том, что Генри, вероятнее всего, где-то с кузничихой, и приревновать. Потом она как-то неудачно крутанула шеей и ожоги дали о себе знать. На глазах выступили слезы, и стало уже не до Генри. А там и все остальное, начиная от ушиба на ноге и заканчивая обмороженными пальцами, отозвалось болью. Именно в этот момент он и зашел в комнату. В два шага он оказался рядом с кроватью Мари.
— Что случилось?
— Тебе полностью рассказать, или… — Мари не успела договорить, потому что поняла, что ее голос в этот раз пропал полностью. Она в панике широко раскрыла глаза.
— А что ты хотела — после того, сколько ты проходила по морозам. Не волнуйся. Говорят, что скоро вернется твой голос. Тебе сейчас хуже, чем до этого?
Мари помотала головой и Генри, облегчённо вздохнув, плюхнулся на деревянное кресло рядом с кроватью.
— Я не понимаю, каким образом ты все время вляпываешься в такие неприятности. И главное, по нарастающей же.
— Случай с золотой клеткой был легче? — хотела спросить Мари, но из горла снова вырвалось нечленораздельное шипение.
Но Генри, к удивлению Мари, все каким-то образом понял.
— Тогда можно было отрубить руку и все исправить хотя бы так. Сейчас ты обморозила себе всё. Всю кожу, половину органов, переохладилась. А, еще и ожоги, — Генри устало вздохнул. — Надо отметить, что тебе повезло. У них тут магия совсем не такая, как на Юге. Не без труда, но почти все последствия прогулки на морозе местный колдун убрал. А вот с ожогами, — Генри пожал плечами, — вообще ничего не может сделать. Артефакт уничтожен. Я думаю, ты хотела об этом узнать, да? Честно говоря — мне от этого не легче.
***
Мари отлежалась достаточно, чтобы у нее восстановились силы, вернулся голос и почти пришла в норму обмороженная кожа, подлеченная шаманами. Заросло, как на собаке. Северная магия и правда творила чудеса.
Мари даже немного покорила себя за то, что относилась к ней скептически. Ожоги заживали тяжелее — некому было их подлечить магией, к тому же, Мари подозревала, что нанесли их не простым огнем. Дверь в комнату распахнулась, повеяло свежим, морозным воздухом, и снова зашел Генри. Мари не помнила, когда тот ушел, и не понимала, как давно это было. Стянув с рук перчатки, он бросил на стол пучок темно-зеленых трав. Мари, окончательно стряхнув с себя остатки сна, подтянулась на кровати.
— Что это?
Голос прозвучал и уже только от этого Мари хотела радостно взмахнуть руками, но пальцы сильно кольнуло, и она спрятала их обратно под одеяло, стараясь больше ими не шевелить.
— Все, что я смог достать тебе от ожогов, — Генри плюхнулся в кресло, не рассчитал и ударился об дерево — он, похоже, давно спал в последний раз. — Демон. Никогда не думал, что окажусь где-либо, без возможности уйти. У нас нет ни одного телепортирующего артефакта, — Генри кивнул головой в сторону выхода. — У них тоже.
— Решаемо.
— Решаемо. Возвращаясь к ожогам. Ты не хочешь рассказать, что случилось?
— Не хочу, — Мари тяжело вздохнула, закашлявшись. — Но нужно. И начать мне, видимо, придется очень издалека. Когда-то давно моя семья переехала в Андагару. Не знаю зачем, правда. Отцу, наверное, было выгоднее работать там. Понятия не имею, чем он занимался, но деньги приносил.
Видно было, что Генри крайне удивился такому отдаленному началу, но виду старался не подавать.
— Детей в семье кроме меня тогда не было. Потом мама забеременела, как раз когда начались проблемы с деньгами. Отец каким-то образом договорился о моем браке с андагарским аристократом. Хочется, конечно, надеяться, что они волновались о моем будущем, но по правде говоря, просто не хотели кормить лишний рот.
— И зачем это аристократу?
— Им нужно разбавлять кровь. У них там уже столько родственников переженилось, что дети либо не рождались, либо рождались калеками. Так вот, меня как можно скорее выдали замуж. Сначала было тяжело. Со временем уже привыкаешь, с кем как нужно здороваться, когда как низко поклониться, кто должен делать поклоны перед тобой, как разговаривать на приемах, — Мари поежилась. — Но это не важно. Через год я родила ребенка. Мне тогда было шестнадцать, и, казалось, это самое сложное, что могло быть в жизни, — она горько усмехнулась. — Наверное, тогда это и правда было нелегко. Семья моего мужа отличалась своими радикальными взглядами, а учитывая, что при этом они имели и немалый вес среди аристократии, они еще и мешались всем остальным, ровно сидящим на своей заднице, сливкам общества.
— Радикальными взглядами?
— Помнишь клетку с рабами? А рабство, вообще-то, запрещено. Но работорговля и рабовладение не наказуемы. Они пытались повлиять на это. Да и вообще, как ты мог заметить, в Андагаре проблем, на которые никто не обращает внимания, не занимать. Так вот, о чем я? Мой муж был лицом их семьи. Единственный, уже выросший, ребенок и всё такое. Так что он все эти идеи и продвигал. Вот в один день его и убили, чтоб не мешался. Я в этот момент гуляла по саду…
Мари замолчала, в красках вспоминая все, что произошло.
— Появились люди. Женщины. Знаешь, что самое интересное? Каждая из них видела меня на разных мероприятиях, каждая была со мной лично знакома. И это не помешало им наставить на меня оружие. Кинжалы, маленькие топоры, одна даже вызвала молнию себе на ладонь. Акана сказала, что им нужен всего лишь ребенок. Всего лишь, да? А знаешь, какое оружие было у меня? — Мари указала пальцем на свой сапог. — Вот этот кинжал, которым я не умела пользоваться. Даже не думала тогда, что мне такое может понадобиться.
— И ребенок на руках?
— Да, — Мари снова вздохнула и, отведя взгляд от Генри, начала смотреть в стену перед собой и крутить в руках нитку от постельного белья. — Иногда я мечтаю сейчас оказаться там. Знаешь, что я сделала? По-моему, даже хорошо так пырнула одну в руку ножом. А потом руки скрутили уже мне. Они забрали ее у меня, просто вытянули, плачущую, из рук. А меня выкинули за город, в пустыню. Утром, прямо перед солнцепеком. Думали, что не выживу.
Генри медленно протянул свою ладонь и осторожно тронул Мари за руку. Та даже и не заметила.
— Это еще не все, хочешь знать предел моей глупости? — горько усмехнулась Мари. — Сейчас и до него дойдем. Как ты уже знаешь, я дошла до небольшого поселения и прожила там почти месяц. За это время я придумала как минимум несколько сумасшедших планов по штурму столицы. Добралась до порта. Там встретила Ральфа, научилась воровать. А потом он принес мне амулет, который дарят каждому ребенку при рождении, и сказал, что ее уже убили. И я поверила, можешь себе представить? А недавно, когда я откапывала тот камень, я нашла настоящий амулет, который ей одела когда-то.
Мари, обмотавшись одеялом, потянулась за своими штанами, висящими на спинке кровати, и достала из кармана расколотый амулет.