— Теперь я точно уверена, что к этому моменту ее уже нет в живых.
Мари начала избегать имени своей дочери, потому что каждый раз, когда она его произносила, становилось больно. Больнее, чем от ожогов.
— Почему? Его не могли просто снять и выбросить где-то в пустыне?
— Выбросить-то могли, но он бы не раскололся и не защитил бы меня, если бы его владелица была еще жива. А амулеты переходят по роду. А он взорвался холодом, и это меня спасло вчера. И сейчас я сижу тут и чувствую себя паршиво, конечно, но не так как раньше. Будто связь с Андагарой порвали.
Ожоги начали болеть с новой силой, и Мари неосознанно потянула к шее руки. Генри перехватил ее за локоть прежде, чем она успела дотронуться до волдырей.
— Занесешь грязь, и придется снова чистить рану, — Генри аккуратно положил руку Мари на кровать, и подошел к столу, на котором оставил травы. — Их шаман сказал, что это неплохо может снять боль, после того, как его магия начнет рассеиваться.
Генри начал разминать травы в маленькой деревянной ступке, добавлять капли темно-красной концентрированной жидкости и тщательно все это перемешивать. Мари с интересом наблюдала за процессом, как завороженная. Когда он потянулся за еще одной травкой, чтобы добавить в смесь, она все же спросила:
— Почему ты так хорошо разбираешься в приготовлении лекарств?
— Говорю же, местный шаман сказал мне, какие ингредиенты понадобятся, — Генри ответил, не отрываясь от процесса.
— Да, но это не объясняет, почему ты с такой легкостью все это смешиваешь, измеряешь — готовишь, в общем.
Генри на секунду прервался, но потом продолжил измельчать травы.
— Моя мать была знахаркой. Не такой, как та, у которой мы брали золотую клетку. Моя мать ей и в подметки не годится.
Мари, скрипя зубами от боли, перевернулась на бок так, что бы лучше видеть Генри. Она ничего больше не сказала, но весь вид показывал, что Мари настроена слушать дальше.
— Ничего интересного, если ты хочешь знать. Просто в один день она ушла, бросив семь детей, младший из которых еще с трудом разговаривал.
— Поэтому ты пошел к наемникам?
— Они хорошо платили, я мог им пригодиться. И мне не приходилось выслушивать от шести детей вопросы о том, куда пропала их мама.
Мари ничего больше не сказала, хотя хотела. Боль от ожогов усилилась, а по телу снова расползался жар. Она уже было понадеялась, что легко отделалась от последствий, а зря.
Генри постарался как можно быстрее закончить мазь, и уже через несколько минут подошел к Мари с миской в руках. За все это время она не издала ни звука, но лицо уже покрылось полосками от слез, а на ладонях остались кровавые следы из-за впившихся в кожу ногтей — старые бороздки еще не успели зажить. Генри присел рядом с кроватью и начал очень медленно, чтобы ничего не задеть и не сделать еще больнее, покрывать ожоги слоем зелено-коричневой густой мази. Почти ни одно средство так быстро не подействовало бы, но сейчас ожоги немного успокаивало и то, что мазь была холодной.
Мари, воспользовавшись шансом, спросила:
— Почему ты это делаешь?
— Что, сижу на полу и мажу твою шею перемятыми травами?
— Возишься со мной? Не то, чтобы я была против, но мне интересно.
Генри случайно задел обожжённую кожу, и Мари вся сжалась в клубок, ее будто бы дёрнули за нерв.
— Извини, пожалуйста, — он наложил на это место побольше мази. — Сейчас должно пройти, потерпи немного. Честно говоря, первый раз, когда ты влезла в сок золотой клетки, я помог потому что не бросать же тебя там. Да и чувствовал вину, растения все же моя часть работы. А потом… ты ведь попадаешь в эти ситуации не потому, что делаешь что-то не так. Ладно, ты может и делаешь что-то не так. Но потому, что ты хочешь помочь людям. Да и если совсем уж честно говорить, то я просто не могу смотреть на то, как тебе плохо.
Мари было приятно это слышать, но мазь остывала, и ожоги болели с новой, не пойми откуда взявшейся, силой. Генри, заметив, как она извивалась, сказал:
— Тот шаман, который в тот раз тебя лечил, дал еще и это, попробуй, — он протянул маленькую темно-зеленую расплющенную лепешку.
Мари взяла ее, и, не раздумывая, сразу закинула в рот. Эта штука оказалась сжатым порошком. Горечь, как от всех лечебных растений, растеклась по рту. Стоило Мари дожевать ее, как сразу же ужасно начало клонить в сон.
Проснулась она от того, что Генри громко выругивался. Непонятно, сколько времени прошло, и что вообще случилось. Одно Мари знала точно — она все еще чувствовала себя отвратительно, но уже гораздо лучше, чем раньше.
Глава 14
Мигом позже напарники в спешке телепортировались на родину Генри.
Стоило прийти весточке, как оба подскочили и за считанные минуты собрались. И мысли не возникало о том, чтобы разделиться. Генри слишком боялся оставлять Мари. Он уже убедился, что стоит ему отойти на шаг, и что-то сразу случается — так и сказал. Мари же видела, как передернуло Генри, пока он читал пришедшую записку. И ничто на свете сейчас не заставило бы ее дать напарнику отправиться туда одному. Даже ожоги на шее, которые и не думали заживать.
Обозначенное место — поляна, недалеко от сгустка энергии, сначала показалась пустой. Напарники не сразу заметили шевеления в тени деревьев, откуда вышли люди. Мари признала в них андагарских наемников: свободные, но не путающееся во время работы, штаны; у мужчин торс голый, если не считать перекинутых через грудь кожаных ремней, на которых держалось оружие и различные баночки; у женщин грудь была перетянута плотной, светлого цвета лентой, поверх которой весели такие же ремни. И как только не промерзли в горах?
Чуть позже и Мари узнала Эмму и Карла. Рядом стояла, также с лезвием у горла, женщина, которую Мари видела впервые. Учитывая бросающуюся в глаза схожесть с Карлом и Эммой, и то, как Генри растерянно затормозил, увидев ее, Мари решила, что это его мать. У Эммы на щеке красовался довольно глубокий порез, из которого ручейком стекала кровь. У Карла под глазом был ярко-фиолетовый, но еще немного отливающий красным по краям, синяк. У женщины в районе виска все волосы слиплись от крови.
Один из мужчин разговаривал с миражом женщины. Она развивалась в воздухе, как призрак, и ее слова доносились как сквозь воду. Древняя магия.
— Взять! Демон бы вас побрал… простое задание… чтоб… — эхом неслись по горам обрывки фраз.
Мари успела разглядеть только страшный шрам у женщины на лицо. Вместо одного из глаз красовался шрам. Мигом позже мужчина шагнул вперед и мираж растворился в воздухе.
Этот был оснащен гораздо более качественным оружием, чем его компаньоны. Он заговорил на том языке, который Мари иногда, краем уха, слышала на Севере. Сквозь незнакомую речь пробивался хорошо знакомый, ярко выраженный южный акцент. Генри внимательно выслушал мужчину, и ответил на уже более чистом северном наречии.
Мужчина зацокал языком и что-то проговорил своим людям. Те прижали кинжалы еще ближе к пленникам. У Эммы из царапины на шее выступила кровь. Мари тихо про себя ругнулась, и заговорила сама — уже на андагарском наречии. Его почти не использовали в современном мире, но Мари понадеялась, что она будет понята.
— Ты хочешь ингредиенты?
Мари спросила и сама ужаснулась своему акценту. Генри недоуменно смотрел на напарницу, не поняв ни слова. Мужчина, прищурившись, пригляделся к Мари и медленно кивнул.
— Хорошо.
Она начала доставать из своих вещей оставшиеся артефакты и камни, и по одному кидать их в руки андагарцу. Потом, повернулась к Генри, и шепнула, чтобы он доставал заготовки растений. Когда напарники остались с пустыми руками, снова заговорила.
— Мы отдаем почти все, что у нас будет, — выдавила она.
Мужчина вскинул брови. Мари поняла, что над языком ей еще нужно будет поработать. Дальше она тщательнее продумывала предложения.
— Откуда мы может знать, что вы не уйдете с ними? — Мари кивнула в сторону пленников. — Отдай детей, и мы отдадим остальное.