Мари расчесывала влажные волосы и заплетала их в аккуратные тугие косы. Штаны протерла от грязи — с кожи все быстро отмывалось, а вот с дырами сзади она уже ничего не успела бы сделать. Будить знахарку ради иголки Мари не решилась. С рубашкой дела были гораздо хуже, она осталась одна, последняя. Вторая где-то затерялась, и Мари при всем желании не вспомнила бы даже когда это произошло. Ту, которая осталась, пришлось долго и нудно отстирывать в когда-то душистой воде. Сейчас это уже разведенная грязь и кровь.
Рубаху Мари надела на себя сразу, хорошо отжав. Других вариантов у нее и не оставалось, не голой же ходить. Еще не настолько похолодало, чтобы греть дом, но по утрам уже было зябко даже внутри. Мари подумала, что если она пережила несколько вечеров в летней одежде в горах Неверии, то хуже уже не будет. От мысли, что она только начала приходить в себя, а ходя в мокрой одежде можно свести весь эффект на нет, она отмахнулась, как от надоедливой мушки.
Пришло время будить Генри. Тот все еще выглядел, словно живой труп, но Мари пообещала ему, что не сунется в Андагару одна. Не смотря на это, даже сейчас, стоя рядом с напарником, уже занеся руку, чтобы того разворошить, Мари думала — стоит ли. Ему все еще было плохо, тело не полностью оправилось от яда. Мари в голову пришли слова знахарки о том, что из последней переделки ни Мари, ни Генри не выбрались бы поодиночке, и она все-таки его растормошила.
Парень был весь сонный и примятый — еще бы, только Мари в этом доме уже пару часов прободрствовала и успела привести себя в сравнительно приличный вид. Генри так с внешностью не заморачивался, он с трудом сполз со своего спального места. Одежда у него была в гораздо худшем состоянии, чем у Мари. Штаны сильнее изорваны, потому что его подсекали с большим остервенением. Рубаха еще давно закончила свою жизнь как повязка на рану, и сейчас он ходил с голым торсом. Который, все никак не могла успокоиться Мари, был весь изрезан и в синяках. Именно в таком виде, только умывшись и смыв с лица травы, он собирался отправиться в Андагару. Мари не нашла в себе сил что-либо сказать — а какая уже разница?
Знахарку не будили, она спала в крошечной комнатке в задней части дома. Мари туда ни разу не заглядывала и желанием не горела. Старуха уже сказала, что хочет в благодарность за свою помощь, чтобы Генри и Мари наведались к ней, как смениться луна. Зачем — осталось интригой.
Генри в целом было лучше, он как следует отоспался и медленно, но верно приходил в себя. Мари все еще не могла привыкнуть к повязке, и ожоги все еще ныли, но она, как оказалось, уже неспособна чувствовать. В таком состоянии и не самом приличном виде напарники вышли из дома, держа друг друга под руку, и поплелись к точке телепортации.
Уже оказавшись в Ангроторце, Мари поняла, что уже и вспомнить не может, когда в последний раз ела. А живот, тем временем, требовательно бурчал. Место она выбрала крайне неудачное, очень далекое от центра города, в злачном районе. Хотя, отметила про себя, даже во дворцах можно наткнуть на угрозу. Она крутилась, пытаясь понять, как отсюда выйти к нужному зданию.
— Ты как? — Мари повернулась к чуть поодаль стоящему, опирающемуся на стену, Генри.
Тот просто кивнул в ответ — мол, живой. Мари пожала плечами. Все равно ничем особо помочь не может. Ей бы самой себе помочь.
Что-то странное происходило. Улицы почти пусты. В это время обычно город полнился людьми. Было непривычно тихо, сколько бы Мари не сворачивала с одной извилистой улочки на другую. Несколько раз напарники натыкались на мимо проходящих людей, но они или выглядели крайне недружелюбно, либо до ужаса напуганными, оборачивающимися на каждый шорох. Мари оставила последнюю надежду захватить по дороге хоть что-то съедобное.
Она искала одно-единственное здание, в котором собирались самые сливки общества, верхушка аристократии, которая добралась до политики. Или не смогла сбежать от политики, тут уже как посмотреть. Мари не раз туда заглядывала. Женщины тут ничего решить не могли, но пойти с мужем никто им запретить не мог, разве что сам муж. Мари когда-то, еще до рождения ребенка, почти неотрывно ходила за своим — не хотела оставаться среди всех этих пугающих людей одна, да и тот посещал кучу интересных мест. А уж потом она осела в библиотеке. Внутри дворца, который искала Мари, собирались люди, которые решали судьбу Андагары. Многих из них она знала. А еще она знала, что большую часть времени те просто просиживали штаны, развлекая себя бесполезными и пустыми разговорами.
Дворец не был похож на жилую резиденцию. Он, несомненно, тоже был роскошным. Но роскошь эта отдавала нежилым холодом, полностью подходя местным правителям и нагоняя ужас на простой народ. Мари зашла внутрь. Генри следовал за ней.
Огромная дверь, гораздо выше любого человека, выделанная из камня, была до ужаса тяжелой, но не запертой. В первом холле царила мертвая тишина, как на улицах города. Казалось, тишина уже начинала звенеть в ушах.
Мари по памяти выбрала одну из трех следующих дверей — прямо как в пещере, не к месту вспомнила она, и лицо маленькой девочки снова всплыло перед глазами, вызывая непрошеную волну мурашек, — и в следующем длинном коридоре уже могла слышать кучу голосов, доносящихся издалека. В центральном зале собрались все — мужчины, женщины, дети и даже старики. В одном из них Генри узнал того, кого напарники встречали в библиотеке, и дернул Мари, незаметно указывая в ту сторону.
Все метушились, что удивило Мари — раньше эта комната была воплощением размеренности. Все мужчины и несколько женщин собрались в одном углу, перекрикивая друг друга в, похоже, что бессмысленном споре. Остальные женщины пытались смотреть за детьми — что тех, что других было немного, но дети, свободно носящиеся по залу и крушащие все на своем пути, явно вымотали всех. Это редкость, увидеть такое зрелище. И только парочка стариков, вытащенных из самой большой библиотеки всех миров, сидели себе спокойно поодаль, смотря на всех, как на кур в загоне.
Стоило только зайти напарникам, как те сразу привлекли к себе все внимание. Не Мари притягивала всеобщие взгляды. Хотя она и выглядела так, как будто вылезла из городской свалки и попыталась отмыться в луже, Генри был гораздо примечательнее. Без рубахи, в изрезанных штанах, весь бледный — он напоминал оживленный труп. Мари не удивилась бы, если бы сейчас на нее накинулись с расспросами, как ей такое удалось. Не смотря на открывшееся их взору зрелище, люди отвлеклись на Мари и Генри и снова вернулись к своим разборкам.
Мари выловила в толпе знакомое лицо, к которому она не испытывала отвращение, и пошла в ту сторону, обходя кудахчущих людей и носящихся туда-сюда детей. По дороге она заметила, что здесь оказалась и Лиона Громрье. Мари оставалось только надеяться, что она не заметит ни ее, ни Генри раньше времени. Лишняя суматоха только навредит.
Женщина, к которой упорно пробиралась Мари, была одной из тех, кто стоял рядом с кучкой мужчин. Она была нервной, но по сравнению с остальными, походила на стариков в углу комнаты своим спокойствием. Но и по ней было видно, что она на взводе, просто умело сдерживала свои эмоции, пытаясь сохранять правила приличия. Мари подошла к ней сзади, обойдя всю толпу.
Женщина ее не узнала, когда Мари только зашла в комнату. Либо не признала из-за влияния времени, либо в таком специфическом антураже. Мари ухватила свою бывшую свекровь за локоть, и быстро вытащила из толпы. Бенну — Мари называла ее по имени. Она хотела возмутиться. Можно было увидеть, как она набрала воздуха в легкие, а потом остановилась, приглядываясь. Бенну обняла Мари, крайне неожиданно.
Мать бывшего мужа Мари всегда отличалась статностью. Она выглядела молодо, но не так, как те, кто крал чужую жизнь. Она была зрелой женщиной, которая излучала жизнь. Возраст только добавлял ей опыта.