Камера прошлась по местам для публики.
Красавицы, прорвавшиеся на сенсационную передачу в надежде услышать из первых уст жуткие подробности минувшей ночи и, если повезет, перекинуться парой слов с настоящими героями, заметно поскучнели. Погибшие материки их не интересовали, а Всемирные потопы начинались для них с прохудившегося крана в ванной, там же и заканчивались!
— Почему же никто о нашей прародине не знает? — с интересом спросила Татьяна.
— Почему же "никто"? — удивилась журналистка. — Зачем бы тогда вам понадобилось, не пожалев средств, отправлять к Полюсу ледокол «Россия» и исследовательское судно "Академик Федоров"? Зачем нужно было опускать батискафы и устанавливать русский флаг на дне океана? Здоровые силы в вашем правительстве и узкий круг специалистов располагают доказательствами того, что Гиперборея действительно была прародиной и русских людей, и всех арийских народов. Другое дело, что никто из них не торопится делиться информацией. История до сих пор остается служанкой политики, и я считаю этот фактор серьезным препятствием для развития человечества.
— Что думают об этом сами политики? — обратилась Татьяна Васильева к участникам программы.
— Сказки все, — пренебрежительно произнес лидер либерал-демократов, не сумев на этот раз выхватить у держащейся настороже телеведущей микрофон и поэтому сразу потеряв интерес к программе. — Читайте Карамзина!
— Я читала Карамзина, — холодно возразила Синтия Тейн, — он — вор! Он и ему подобные «ученые» украли у вас вашу подлинную историю, оставив от нее лишь жалкие десять веков!
— Наша подлинная история начинается с 1917 года, — заявил лидер местных коммунистов. — Все, что было раньше — "ошибка и позор"!
— Сам ты — "ошибка и позор"! — выкрикнул вдруг Борис Незалежный. — Жаль, я еще не родился, когда ты притащился в Россию в опломбированном вагоне вместе с Карлом Марксом, скинул бы вас обоих с «броневичка»!
Неожиданный демарш аспиранта поверг в шок местного лидера КПРФ, появившегося на свет только через сорок пять лет после прибытия на Финляндский вокзал пресловутого вагона, в содержимое которого Маркс, насколько он помнил, вообще не входил!
Но этот демарш привел в неописуемый восторг заскучавших было красавиц, не имеющих ни малейшего представления ни о каких карлах марксах, зато по достоинству оценивших боевой задор в глазах молодого ученого. Гневная реплика Бориса вызвала шквал аплодисментов, причем громче всех аплодировала его невеста!
Татьяна Васильева протянула микрофон молодому лидеру правых, но в его аттестате в графе «история» стояла нетвердая «тройка», Карамзина он не читал, поэтому, бросив опасливый взгляд на спину сидящего впереди прокурора, демократ благоразумно промолчал.
— Что думаете об этом вы, Сергей Николаевич? — обратилась Татьяна к Бокалову.
— Мой предок, от которого наша семья ведет свой род, участвовал в Сибирском походе Ермака Тимофеевича. Это, конечно, не весть какая древность, по сравнению с родословной лучшего студента планеты Ильи Синельникова, который, как известно, напрямую произошел от неандертальцев, но все-таки раньше 1917 года!
К хохоту участников программы «Прорыв», растерянно похлопав накрашенными ресницами, в конце концов присоединилась и женская часть публики. Блондинка из третьего ряда демонстративно пустила "слезу восхищения", напрасно понадеявшись на обещанную водостойкость китайской туши для ресниц, и декан тут же с интересом начал посматривать во второй ряд на светлую шатенку, по щекам которой черные слезы не текли.
Ирина всегда гордилась своими родителями, но с матерью они были подругами, а к отцу она относилась с таким безграничным уважением, что каждое его слово воспринимала как незыблемую истину, за исключением его предостережений относительно Ильи. Теперь же, глядя на чету Синельниковых, возникшую на экране крупным планом, Ирина поняла, что ее отец был, как всегда, прав: только две половинки единого целого могли в этой ситуации сохранять полнейшую невозмутимость, с неподражаемым достоинством глядя в объектив.
Лица прямых потомков неандертальцев сменил рекламный блок: отвратного вида мужик траурным голосом сообщал потрясенной домохозяйке количество угробленных ею стиральных машин. Поэтому дружного смеха феноменальной супружеской пары, разразившегося сразу после начала рекламы, телезрители не услышали.
Полковник Терещенко пытался взять себя в руки и трезво оценить свои шансы остаться в живых.
Из своих последних мгновений на свободе он помнил легкий укол под лопатку, головокружение, подлетевшую к тротуару, как по заказу, "скорую помощь"… Больше он не помнил ничего.
Терещенко понимал, что летит в вертолете, лежа на вибрирующем полу, что спеленат, как дитя, по рукам и ногам, что рот его заклеен скотчем, а на лицо надвинута вязаная шапочка, и ему трудно дышать. Кто его захватил?! Это был главный вопрос, ответ на который означал шанс на спасение!
Полковник лихорадочно перебирал в уме все свои мелкие и смертные грехи, которые могли привести к неожиданному захвату, и пришел к выводу, что перед бандитами он был абсолютно безгрешен. Значит, его захватили не бандиты! Тогда, кто?! На Управление собственной безопасности не похоже: его должны были бы задержать с поличным, задокументировав факт получения взятки, а не похищать тайно, причем именно в тот редкий день, когда он не «взял» ни рубля! ФСБ? Но он ни в чем перед спецслужбами не провинился: родине, как говориться, не изменял! Даже в рамках борьбы с коррупцией Федеральная Служба Безопасности действовала бы совершенно иначе.
Такой грех, как измена Присяге, Терещенко в расчет не принимал!
По изменившемуся шуму винтов полковник понял, что вертолет начал снижение. Машина коснулась земли, винты остановили свое вращение, и в кабине вертолета установилась зловещая тишина.
Никто вокруг Терещенко не произносил ни слова, не ощущалось никакого движения, казалось, рядом с ним вообще никого нет!
Эта невыносимая тишина давила на психику. Чтобы хоть как-то ее нарушить, полковник заерзал на полу. Удар ногой под ребра тут же доказал ему, что на спасительное одиночество рассчитывать не приходится: враги были рядом и следили за каждым его движением. Почему же они молчат?!
Терещенко услышал звук открывающейся двери, кто-то невероятно сильный легко поднял его на руки, вынес из вертолета и, как куль с картошкой, швырнул на землю. Не особенно больно ударившись о мягкую почву, полковник втянул ноздрями воздух и почувствовал запах травы, прелой хвои и мяты. Его привезли в лес!
Терещенко любил лес, он всегда был не прочь «погулять» на природе, особенно в компании доступных женщин и проверенных временем подельников. Сегодняшняя «прогулка» его не обрадовала: он с куда большим удовольствием грохнулся бы о бетон взлетно-посадочной полосы, что гарантировало бы ему через какое-то время следственные камеры, адвокатов, торговлю с прокуратурой и судом, возможно, срок, не особенно большой, но главное, гарантировало бы жизнь!
Мягкое приземление на лесную почву жизни ему не гарантировало.
Полковник начал обливаться потом. Те же сильные руки подняли его с земли и поставили вертикально. Терещенко почувствовал, что освобождается от одних тенет, но тут же попадает в другие: ему заламывают за спину руки и сковывают их наручниками. Он попытался проверить, освободились ли его ноги, сделал шаг, получил чудовищный удар ногой в промежность и лишился сознания.
В заключительной части программы «Прорыв» вопросы главным героям по традиции должны были бы задавать присутствующие журналисты и публика, но в этот раз Татьяна Васильева традицию нарушила и сама обратилась к Синтии:
— Госпожа Тейн, представьте себе, что ученым, ведущим изыскания в Аркаиме, где наши предки, покинувшие Гиперборею, сделали перевалочный пункт, или кому бы то ни было еще удалось добыть неопровержимые доказательства того, что мы — прямые потомки людей, создавших великую цивилизацию. Что это будет означать для человечества в практическом плане?