Почувствовав неладное, девушка вскочила с места и приготовилась защищаться, но Хам, осклабившись, нанес ей нокаутирующий удар в висок.
Лиза лишилась сознания.
Она очнулась поздно ночью на грязном полу и с трудом открыла глаза. Прямо перед ней на стене комнаты застыло пятно бьющей в окно полной луны. Собравшись с силами, девушка встала, подняла с пола свою разорванную одежду, вытерла подолом юбки окровавленные ноги, кое-как оделась и присела к столу. Облокотившись на стол и закрыв ладонями лицо, она некоторое время просидела молча, потом достала из висящей на спинке стула сумочки мобильный телефон и неожиданно для себя набрала номер Глеба.
— Оставайся на кафедре, запри дверь и никому не звони, мы уже в самолете, — в ответ на ее жалобу послышался приглушенный голос мужчины, в которого Лиза, боясь признаться в этом себе самой, давно уже была по-настоящему влюблена. — Откроешь дверь на условный стук, тебе помогут до нашего прилета. Держись… любимая!
Лунное пятно на стене, преломленное в глазах оскорбленной девушки катящимися из них слезами и потому размытое, вдруг приобрело четкие очертания и полыхнуло тысячью солнц! Лиза заперла дверь и стала ждать.
Минут через двадцать раздался условный стук: осторожно постучали дважды, через короткую паузу — еще трижды.
Девушка открыла дверь, в комнату вошла моложавая белокурая женщина, прижала палец к губам и протянула ей большой полиэтиленовый пакет.
Лиза надела на себя извлеченное из пакета летнее пальто, скрывшее порванную, испачканную кровью одежду, и прошла следом за женщиной по темным коридорам к выходу из учебного корпуса. Молодой охранник, сидящий у дверей, делал вид, что с увлечением разгадывает кроссворд, однако от Лизы не ускользнуло, что он и сопровождающая ее незнакомка незаметно кивнули друг другу.
У крыльца их ожидала машина, двое сидящих на передних сиденьях мужчин не произнесли ни слова. Минут через десять они высадили женщин у военного госпиталя и, не попрощавшись, уехали.
Пожилой врач оказал Лизе всю необходимую помощь, сделал ей укол снотворного, потом провел девушку и ее молчаливую спутницу в пустую двухместную палату, оставил одних и ушел. Упав на кровать, Лиза мгновенно уснула.
Она проснулась лишь к вечеру следующего дня, у изголовья ее кровати дремала на стуле молоденькая медсестра.
— Здравствуйте, — произнесла Лиза пересохшими губами.
— Привет, подруга! — воскликнула медсестра, сразу очнувшись. — Как ты?
— Очень хочется пить, — пожаловалась девушка и добавила. — Меня зовут Лиза.
— А меня — Катя!
Медсестра достала из небольшого холодильника бутылку минеральной воды, наполнила стакан и протянула его симпатичной пациентке.
— А где та женщина, которая была со мной вчера? — спросила Лиза, утолив жажду.
— Ты была одна, тебе что-то не то приснилось, — лукаво улыбнулась Катя. — Пойдем, я отведу тебя к доктору.
Тот же самый пожилой врач осмотрел ее, пробормотал: "Все в порядке… более-менее", выглянул за дверь, кого-то позвал и вернулся к столу.
В кабинет врача вошла Лизина тетка с покрасневшими после бессонной ночи глазами, обняла племянницу и расплакалась. Пока доктор заполнял амбулаторную карту, девушка надевала белье и платье, принесенные тетей из дома. Закончив писать, доктор протянул карту Лизе.
— Это покажешь своему участковому врачу, когда вернешься в Сибирь, только покажешь, но не отдашь! Запомни, — произнес он строго, — в Воронеже с тобой ничего не случалось, в этом госпитале тебя никогда не было! Ты поняла?
— Да, — прошептала девушка, — благодарствуйте.
— Переживи это с достоинством, — сказал доктор и улыбнулся. — Нас, русских, веками ломают, а мы только крепчаем! Теперь здесь кое-кому небо с овчинку покажется…
Они вышли с тетей из госпиталя, остановили такси и сразу поехали в аэропорт.
— Леня и Глеб прилетят через пару дней, — напутствовала ее тетка, прощаясь с ней у контрольной стойки. — Ребята наказали тебе никому ничего не говорить.
— И родителям? — спросила Лиза.
— Ни одной живой душе! Завтра смотри по телевизору новости…
Глава 16. Русский ответ
На следующий день Лиза сидела с родителями перед телевизором и сухими глазами смотрела в экран. Стиснув зубы, она слушала диктора, рассказывающего о погроме, устроенном накануне в Воронеже, как он выразился, "фашиствующими молодчиками".
Около пятисот русских парней в черных рубашках, разбившись на группы, ураганом прошлись по студенческим общежитиям Университета, по ближайшим к нему ночным клубам и дискотекам с сомнительной репутацией, куда, как мухи, слетались «голубые» посетители и начинающие наркоманы из обеспеченных семей. Они не преминули заглянуть с "дружеским визитом" на главный городской рынок и в несколько хорошо известных оперативникам уголовного розыска кабаков, которые в качестве «штабов» облюбовали для себя этнические криминальные группировки.
Вооруженные обрезками арматуры, бейсбольными битами и натренированными кулаками молодые русские националисты были хорошо организованы и обучены тактике ведения уличных боев. Множество иностранных студентов и торговцев были жестоко избиты, дискотеки и ночные клубы разгромлены.
В бандитских притонах криминальные «гости» из Ближнего зарубежья, давно уже чувствующие себя хозяевами на русской земле, попытались организовать не имеющим огнестрельного оружия «чернорубашечникам» вооруженный отпор и ранили некоторых из них. Однако после первых же выстрелов со стороны залетных "горных орлов" из припаркованных рядом с местами их «гнездований» неприметных машин выскакивали люди в камуфляже и в масках и поливали притоны автоматным огнем, бросая напоследок сквозь осыпавшиеся витрины боевые гранаты.
Погибло несколько десятков заезжих бандитов, среди студентов — только двое.
"Нигериец Махаммад, — чуть ли не рыдал диктор, — этот выдающийся спортсмен и всеобщий любимец, был насмерть забит бейсбольными битами".
Та же участь постигла и его лучшего друга — студента… Тут диктор осекся, но со второй попытки все-таки выговорил трудную для произношения фамилию.
"Этот безвинно погибший юноша даже не был иностранцем, — с надрывом сообщил телеведущий, — его папа — наш родной, до боли любимый, российский нефтяной магнат".
"Око за око, зуб за зуб!" — вспомнила Лиза древний православный Завет, около трех тысяч лет назад один к одному переписанный в Тору ее создателями. "За что боролись, на то и…" — усмехнулась она про себя, не испытывая ни малейшей жалости к «безвинному» отпрыску папы-"нефтяника".
О "выдающемся спортсмене" и "всеобщем любимце", в котором наркоманы и в самом деле не чаяли души, Лиза старалась вообще не думать. Одно только воспоминание об его черной осклабившейся физиономии вызывало у девушки омерзение, будто на лесной тропинке солнечным летним утром ей довелось столкнуться с огромной безобразной жабой! Теперь эта жаба раздавлена русским сапогом…
Мать Лизы неожиданно всхлипнула.
— Мама, ты что?! — изумилась дочь.
— Там ранили нескольких наших ребят, а ни у Леньки, ни у Глеба телефоны не отвечают, — взяв из рук мужа стакан холодной воды и сделав глоток, пожаловалась мать.
В вечерних новостях сообщили новые подробности вчерашнего массового погрома.
Дикторы сетовали на то, что милиция и ОМОН прибывали к местам беспорядков слишком поздно: боевые группы русских националистов, выполнив каждая свою акцию, успевали мгновенно раствориться в толпе горожан. Сделать это удавалось им исключительно просто: по завершении акции устрашения парни снимали с себя черные рубашки, под которыми были надеты обычные летние футболки самых различных расцветок, и, не особенно спеша, расходились в разные стороны.