А как я позавидовал человеку в черных очках, молча сидевшему в первом ряду во время обсуждения! Так значит, это и есть тот самый летчик, которого Вы разыскали в госпитале? Когда он положил свою большую руку на Ваше плечо и пошел за Вами через зал, а читатели аплодировали и пожимали Вам обоим руки, мне было так стыдно, так грустно. Если Ваш муж знает о нашей переписке, передайте ему самый горячий привет от меня.
Искренне уважающий Вас обоих Глеб Никитин.P. S. Если пожелаете ответить, пишите по адресу: Останкино, Студгородок, корпус 27-а, комната 106. Впрочем, Ваш ответ найдет меня лишь осенью: послезавтра я с группой старшекурсников отбываю в пеший туристский поход по Кавказу. Нелепо говорить об этом, но все последнее время я думаю: до чего славно было бы, если б Алла примкнула к нам...
«ОСТАНКИНО СТУДГОРОДОК КОРПУС 27-А
КОМНАТА 106 ГЛЕБУ НИКИТИНУ
УСПОКОЙТЕСЬ ГЕРОИНЯ ПОВЕСТИ МОЯ ФРОНТОВАЯ ПОДРУГА ОНА КОМАНДИРОВКЕ ЕЕ МУЖА ВЫ ВИДЕЛИ ЧИТАТЕЛЬСКОЙ КОНФЕРЕНЦИИ тчк ВАШ КАВКАЗСКИЙ МАРШРУТ БЕЗДАРЕН МОГУ ПРЕДЛОЖИТЬ БОЛЕЕ ИНТЕРЕСНЫЙ ВАРИАНТ СПУСТИТЬСЯ ЛОДКЕ РЕКЕ ВЕТЛУГЕ тчк НАШЕЙ КОМПАНИИ НЕ ХВАТАЕТ ЗАГРЕБНОГО ЕСЛИ ВЫ ВЛАДЕЕТЕ ВЕСЛОМ ЛУЧШЕ ЧЕМ ПЕРОМ И ХОТИТЕ ПРИМКНУТЬ К НАМ ТЕЛЕГРАФИРУЙТЕ СОГЛАСИЕ АДРЕСУ МОСКВА НОВАЯ УЛИЦА 87 КВАРТИРА 13 МНЕ тчк ТЕЛЕГРАММУ ПОСЫЛАЛИ ВСКЛАДЧИНУ ОТВЕТ ОПЛАЧЕН ДЕСЯТЬ СЛОВ
АЛЛА».«СРОЧНАЯ МОСКВА НОВАЯ 87 КВАРТИРА 13
АЛЛЕ КИРИЧЕНКО
ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА ДА И ЕЩЕ ДЕСЯТЬ РАЗ ДА
ГЛЕБ».ЕГО НЕВЕСТА
Водя растопыренными пальцами над белым освещенным прямоугольником, он громким шепотом сосчитал до десяти, затем проворно опустил бумагу в ванночку с проявителем. Больше всего Федор Зайцев любил эти удивительные мгновения, когда на фотобумаге сначала бледно, потом все ярче и контрастнее начинает вырисовываться чей-то силуэт, или курчавая крона дерева, или здание. Вот Борис — тот не любит «кухни» фотографии, ему бы только нащелкать побольше кадров. Не понимает он, что напечатать хороший снимок — целое искусство.
Один кадр — лицо девушки, снятое крупным планом, — заставил Федора придержать дыхание. Умные, со смешинкой глаза смотрели со снимка, улыбались полные губы. Своевольную прядку светлых волос ветер с маху бросил на лоб... Н-да, везет Борису! Недаром говорил, что свататься поедет только на родину...
— Ты, Боря, делаешь успехи в фотографии! — Федор ногой открыл дверь в комнату Клычкова, которая помещалась рядом с умывальной, на сегодня превращенной в фотолабораторию. На ладонях Федора провис газетный лист с прилепившимися к нему мокрыми снимками. — С твоего разрешения, один отпечаток я оставляю себе.
Лейтенант в расстегнутом кителе, читавший что-то за столом, поднялся навстречу ему.
— Ну-ка, ну-ка, показывай! Ого, сколько напек!
— Осторожней, медведь, за глянцевую сторону не берись, не просохли еще! — Федор бережно положил газету на кровать. — Ну, так можно взять кадрик? Я как раз лишний экземпляр напечатал.
— Зачем тебе чужое фото? — В голосе Бориса послышалась ревнивая нотка.
— Просто так... на память о твоих фотодостижениях... К слову сказать, никто не мешал мне оставить этот кадр и без разрешения.
— Ну и оставил бы. А если уж спрашивать, я тоже должен спросить разрешение — у Танечки. Субординации не знаешь! Где пленка?
— В ванной на веревке... Я пошутил, старина, я не коллекционирую портретов чужих невест.
Они собирались вечером в парк, но Борис не дописал очередное письмо Тане. Теперь он хотел послать и снимки, а их еще нужно сушить. Федор не стал его дожидаться.
По дороге техник-лейтенант Зайцев с горечью размышлял о неблагодарности друга. Он дал Борису на время отпуска свой «ФЭД», дал кассеты и запасные катушки пленки. Он проторчал все воскресенье в ванной комнате — и вот награда...
Привык, привык Борька, что все дается ему без труда! На лучшем счету он, к примеру, у командира части. А сколько раз Борис списывал у товарищей конспекты пропущенных им лекций по спецпредметам, ухитряясь порою получать отметки лучше, нежели сами владельцы конспектов! Правда, строевую службу он знает безукоризненно — этого у него не отнимешь. И никто не умеет так отдавать честь и так носить летную форму, как Борис Клычков.
Между деревьями парка гигантским кокошником белела дощатая эстрада для оркестра. Отрывистые, рявкающие звуки баса-геликона доносились раньше остальных труб, и казалось, бас гремит невпопад. Среди зелени мелькали светлые платья девушек.