Солнце клонилось к закату. Наверное, можно было ехать ещё, но Штольман почему-то решил иначе. Ему виднее.
Пока Хэнк умывался в заболоченном озерке, обнаруженном в лесу шагах в трехстах от бивака, русский распряг и стреножил лошадь, а теперь стоял посреди прогалины в каком-то невесёлом раздумье. Снова давит тоска? Ничего, парень, сам знаешь: от тоски самое лучшее лекарство – работа!
Пирс достал кофейник и сунул его спутнику.
- Набери воды, пока я костёр разведу.
Русский снова дёрнул головой, словно что-то вызывало его сомнение или раздражение. Хэнк уже подметил у него эту манеру, также как и то, что обычно Штольман ничего не говорит о том, что заставляет его сомневаться. Ничего не сказал и на этот раз, просто взял кофейник и исчез в зарослях.
Пирс притащил валежину и принялся кромсать её охотничьим ножом, добывая щепу, когда что-то заставило его насторожиться. То ли неожиданный звук, то ли просто интуиция, не раз выручавшая прежде в его бурной жизни. Внезапно подхватившись, Хэнк вынул револьвер и осторожно заспешил через прогалину к лесному озерку, куда несколько минут назад ушёл Джек.
Успел он в самое время. На скользкой глинистой тропинке не на жизнь, а на смерть схватились двое: русский и какой-то индус. Нападающий был со Штольманом одного роста и телосложения, но у него перед сыщиком было важное преимущество. Кажется, он успел достать русского в спину ножом. На лопатке расплывалось кровавое пятно, левая рука повисла плетью, а убийца, к тому же, довольно удачно взял его локтем за горло, не позволяя достать оружие и подталкивая всё ближе к обрывистому краю. Развязка была близка.
Убийца висел на спине у Штольмана, так что Хэнк выстрелил в воздух, опасаясь задеть Джека. Индус тут же отскочил, выпустив жертву, и одним прыжком скрылся в зарослях. Русский едва удержался на тропе, а кофейник всё же бултыхнулся в воду. С противоположного берега озерка плюхнулось здоровенное бревно, только это бревно довольно резво направилось к месту недавней драки. Крокодил. Так, кофе отменяется!
Хэнк продолжал держать под прицелом заросли, памятуя о том, что у убийцы тоже есть револьвер. Джек, тяжело дыша, оттянулся к нему за спину и правой рукой достал своё оружие. Прикрывая друг друга, они отступили к месту бивака, и Хэнк понял, почему русский дальновидно устроил его на широченной прогалине. Если стрелять из кустов, расстояние для прицельного выстрела из револьвера всё же великовато.
Пятно на спине у русского и висящая плетью рука Хэнку чертовски не нравились. А Штольман к тому же решительно двинулся запрягать едва отдохнувшую лошадь. Одной рукой – как же!
Пирс отобрал у него сбрую и подтолкнул к костру:
- Мы не уедем, пока я тебя не перевяжу. Вряд ли он повторит нападение сейчас, а в дороге ты истечёшь кровью.
У Джека хватило ума не спорить. Он поморщился и начал стягивать пропитанный кровью сюртук.
Всё оказалось не так плохо, как могло быть. Нож скользнул по лопаточной кости, не вонзившись глубоко, и всё же рану надо было зашить. У Хэнка с его привычками бродяги всегда была в запасе иголка, нитки тоже имелись. И виски во фляге – единственный способ обеззаразить рану и обезболить пациента. Он дал Джеку сделать хороший глоток прямо из горлышка, потом полил на рану, не обращая внимания на то, как пациент зашипел сквозь зубы. Больно, а куда денешься?
- Повезло тебе, - пробормотал Пирс, орудуя иглой.
Прокалывать живую плоть всегда трудно, но Хэнку приходилось зашивать и себя самого, так что орудовал он иглой весьма умело. И отлично представлял, что чувствует сейчас пациент.
- Повезло, - произнёс тот тихо и хрипло. – Он заходил от солнца, его выдала тень. Мне просто некуда было деться – обрыв, крокодилы. Кто это был?
Хэнк завязал очередной узелок.
- Какой-то индус. Среднего роста, худой, в чалме. Я не разглядел лицо. А ты его не видел?
Русский качнул головой и зашипел от боли.
- Не дёргайся, - предупредил его Пирс. – Я уже скоро. Остался последний шов.
Когда дело было сделано, он снова полил рану виски и промокнул платком. На перевязку пошла чистая нательная рубаха. Кажется, сильно кровоточить зашитая рана не должна. Оставив своего пациента приходить в себя после операции, Пирс пошёл запрягать лошадь. Джек прав: ехать придётся всю ночь. Чем скорее они доберутся до Агры, тем меньше шансов у убийцы достичь своей цели.
Устроив сыщика поудобнее на козлах возле себя, Хэнк велел ему:
- Следи за кустами и держись крепче. Поедем быстро.
Русский посмотрел на него долгим тяжёлым взглядом, потом взял здоровой рукой за локоть:
- Если со мной что-то случится, передай камень Петру Ивановичу Миронову. Он разберётся.
- И думать не смей! – погрозил ему Хэнк. – С меня твоя малютка Энни шкуру снимет, если я тебя не довезу. Ведь снимет?
Знать бы, что там с малюткой Энни, если её мужчина идёт напролом, оставляя куски себя по всей дороге!
Отчётливая улыбка впервые за всё время появилась на губах русского:
- Снимет. С меня тоже.
Хэнк ухмыльнулся, радуясь, что сумел растормошить его. Помирать вздумал – вот ещё!
- Тебе-то что? Ты же будешь мертвый!
Штольман улыбнулся почти радостно:
- Это меня не спасёт!
- Это как? – не понял Хэнк.
- Лучше тебе не знать!
========== Кали ==========
Призрак был страшен. Красный британский мундир был изорван, испачкан в крови и даже, кажется, прожжён. Разбитое в кровь лицо обезображено синяками. Впрочем, Анна не была уверена, что видела этого человека прежде.
- Кто вы? – спросила она. – Зачем вы пришли?
*
Ничего худого с ней не произошло. Индийские слуги раджи обращались с Анной почтительно, но не говорили ни слова. Должно быть, они не понимали по-английски. Её хорошо кормили, только не позволяли выйти вон из дворца. Впрочем, Анна и не стремилась к этому. Яков велел дожидаться здесь, и в кои веки она намеревалась его послушаться.
Ей отвели отдельные покои. Дворец был странный. Он производил впечатление заброшенности и запустения, но отдельные комнаты были жилыми и даже роскошными. На своё новое обиталище жаловаться ей было грех. Ложе из циновок было мягким и удобным. Должно быть, Анна слишком устала и перенервничала, потому что уснула, как убитая, едва голова коснулась подушки.
Утром вместо её платья служанка обрядила Анну Викторовну в сари. Анна попробовала было возразить, но платье всё равно уже унесли – не ходить же ей голой, в самом деле! Впрочем, в сари оказалось на удивление удобно: ничто не стесняло живот и грудь. В последнее время корсет начал Анну раздражать. К тому же, в одеянии индийской женщины было не так жарко. Голубая кофта с короткими рукавами, застёгнутая на три алмазные пуговицы, была совсем короткой, оставляя обнажённым тело в талии. Сари из бирюзового муслина с золотым шитьём выглядело роскошным, но Анна поёжилась при мысли, насколько это фривольно должно выглядеть: обнажённые руки и живот. Потом она перевела взгляд на служанку, двигавшуюся в своём одеянии невероятно грациозно, и подумала, смотрится ли она так же красиво. К сожалению, в её покоях не было зеркал. Никогда Анна Викторовна не гонялась за модой, но сейчас ей очень захотелось увидеть себя со стороны.
Но в следующее мгновение она об этом уже забыла. Оказалось, что вместе с платьем и корсетом из комнаты пропал светло-серый пиджак Штольмана – самая большая ценность, какая была здесь у неё. Анна поймала служанку за локоть и стиснула что есть силы.
- Где? – рыкнула она.
Служанка уставилась на неё большими, как у лани, тёмными глазами.
- Где пиджак моего мужа?
Эта потеря сейчас казалась ей самой непоправимой. Анна пообещала себе, что если не получит ответа немедленно, то служанка испробует на своей голове прочность большого медного блюда, наполненного фруктами. Впрочем, фрукты она вытряхнет, так и быть.