Дойдя до Калидаса, Штольман сунул руку в карман сюртука и вынул что-то завёрнутое в платок. Протянул свёрток радже и отступил на шаг.
- Вот рубин. Англичане не имеют претензий к вам.
Калидас молча принял камень, развернул его и долго вглядывался в пурпурную глубину. Потом поднял глаза на сыщика:
- Да, это «Сердце Шивы». Ты выполнил обещание.
Яков оглянулся туда, где лежал незадачливый убийца:
- Кажется, это был ваш племянник. Соболезную.
Раджа ответил на удивление хладнокровно:
- Англичане развратили его сердце, заразив его жадностью.
- Он хотел спровоцировать бойню. Зачем?
- Чтобы завладеть камнем в суматохе. Он так и не понял, что только здесь «Сердце Шивы» может находиться, не причиняя никому вреда. Думал, что сумеет избежать проклятия Кали.
- Они с подельником хотели распилить камень, - устало сказал Штольман.
- Это не спасло бы их, - угрюмо ответил раджа.
Анна подала голос:
- Вы совсем не сожалеете о нём?
- Сожалею. На следующем круге ему придётся долго искупать всё происшедшее.
Яков протянул руку жене, и она стиснула эту твёрдую, широкую ладонь, не в силах поверить, что кошмар заканчивается.
- Я благодарен тебе, - сказал раджа. – Вам обоим.
*
Снаружи светило яркое солнце, в кронах деревьев порхали с криками попугаи. Жизнь кипела и переливалась ярчайшими красками. Как она отвыкла от всего этого в холодном полумраке храма!
На выходе их догнали дядя, Карим и ещё какой-то европейского вида мужчина лет тридцати. Никто не преследовал их.
- Профессор Стивенс? – изумленно сказал Пётр Иванович, пряча револьвер. – Когда ты это понял?
- Я всегда подозревал, что это он, - устало сказал Яков. – Не так много на свете полукровок, получивших образование в Лондоне. Да ещё и причастных ко всей этой истории. И Калидас был о нас предупреждён. Скорее, Челси был для меня неожиданностью.
Дядя удовлетворённо кивнул, потом обратился к племяннице:
- А ты ведь промахнулась, Аннет! Это мы его застрелили.
Анна вздохнула, ощущая, как сжала её ладонь сильная рука.
- Дядя, не пытайся снять с меня этот груз. Мой выстрел был первым. И я прекрасно знаю, что попала.
- А как ты узнала о покушении? Духи предупредили?
- Нет, сама богиня Кали. Извини, не хочу сейчас об этом.
Яков остановился и привлёк её к себе, обнимая здоровой рукой. Анна уткнулась ему в плечо, удивляясь, что не ощущает после совершенного убийства ничего, кроме громадной усталости.
Это ничего. Наверное, она ещё станет собой. Её Вирабхадра вернулся.
========== Шакти ==========
Яков спал вторые сутки. Спал беспробудным, каменным сном, практически не шевелясь. Спал, не раздеваясь, только успев снять сюртук, лежа в той же позе, в какой рухнул на походную кровать позавчера. И это уже начинало тревожить.
Анна сидела рядом и смотрела на него. И не могла понять, что чувствует. Она видела, как он устал, и ей было мучительно жаль его – настолько, что ныло сердце, хотелось целовать потемневшие веки, разглаживать морщины на лбу, ласкать сведённые брови, перебирать спутанные кудри. Но она не решалась прикоснуться, чтобы не разбудить.
А ещё ей становилось немного страшно. Родное лицо, бесконечно любимое, знакомое до черточки, казалось ей каким-то чужим. Быть может, дело было в том, что всегда аккуратный, гладко выбритый Штольман выглядел взъерошенным и оборванным, а на лице топорщилась густая щетина. И весь он был какой-то почерневший, словно обугленный.
Это впечатление возникло у неё ещё по дороге из храма, когда он обнял её без улыбки, а потом всю дорогу молчал.
- Как ты? – только и спросил он её тогда.
Она устало ответила:
- Хорошо. Раджа нам не враг. Я была в безопасности и не путалась у тебя под ногами.
Яков внезапно сжал зубы, сощурившись; нервно дёрнулось левое веко. Она поклялась бы, что на лице его промелькнуло выражение гнева, но в следующее мгновение он совладал с собой и больше ничего не сказал.
Зато сказал дядя. Он заявил, что давно мечтал обнимать такую вот красавицу, так что она поедет с ним, потому что муж все равно не сможет удержать её в седле одной рукой. Яков не отреагировал на шутку, и Анне стало ещё тревожнее.
Он сердится? За что?
Да, она убила человека, но совесть её по-прежнему не мучила. Этот человек был предателем и убийцей, и он собирался ударить Штольмана в спину. Она застрелила его без жалости, и ей даже плохо от этого не было.
А может в этом всё и дело? Она стала убийцей. Как Каролина. Как госпожа Громова. И не раскаивается в этом. Нежинская – и та чище, ведь она никого не убивала.
А Яков был всегда служителем закона. Вдруг он не сумеет простить?
Потом она вспоминала показанное ей капитаном Челси и сама начинала сомневаться. Что, если Яков тоже изменился?
Что с ними сделала эта страна? Сумеют ли они теперь любить друг друга, как прежде?
Ответ на это мог дать лишь один человек, но он спал тяжёлым сном, и она почти со страхом ждала его пробуждения.
Страх не отпускал, и отвести взгляд от любимого лица она не могла. Свой ответ она уже знала. Что бы там ни показал ей Челси, она всегда будет верить человеку, которого выбрала себе в мужья. Верить, любить, беречь его. Потому что людям так мало дано времени для счастья. Даже если впереди вечность… Она будет любить его здесь и сейчас, не растрачивая попусту отпущенное время. И без того они столько его уже потеряли!
На маленьком походном столе под полотенцем скучал завтрак: блюдо с фруктами, рис с карри, копчёное мясо – Карим не признавал трапезы без мясного.
Нельзя же столько времени не есть! Анна уже подумывала разбудить мужа, чтобы накормить, когда в джунглях, приветствуя рассвет, привычно взвыли обезьяны. Яков вздрогнул, пошевелился и сел на походной кровати, кажется, не вполне понимая, где он, и что происходит. Глаза были мутные со сна. Анну он не видел.
- Доброе утро, - тихо сказала она, не решаясь поцеловать. – Яша, тебе поесть надо. Потом снова ложись.
Теперь он заметил жену, всем телом потянулся к ней, но почему-то сдержал этот порыв. Взгляд был больной.
Всё, она не может больше терпеть неизвестность и бояться!
Анна подошла и сама обняла его, приникнув щекой к здоровому плечу. Он бережно обнял её в ответ. Кажется, дело не в том, что он разочарован и не может её простить. Слава богу!
А в чём?
- Тебе плохо? – спросила она, не в силах больше выносить молчание.
- Простите меня, Анна Викторовна, - глухо ответил Штольман. – Я должен был уберечь вас от всего этого.
- А я вас. Не очень у нас обоих это получилось, - вздохнула Анна, не отрываясь от него.
Ничего не происходит! Ничего такого, с чем они не могли бы справиться вместе.
- Попробуем снова?
Яков коротко выдохнул и крепче прижал её к себе, касаясь виска невесомым, бережным поцелуем.
Ну, нет! Сегодня ей этого мало. Она слишком по нему соскучилась!
- Как тебе было у князя?
- Хорошо. Он обучал меня индийской философии и соблазнял секретами Тантры. А ты?
Яков коротко усмехнулся:
- А я, как всегда, бегал, дрался и стрелял. Что такое Тантра, Анна Викторовна?
- Не знаю. Но у меня сложилось впечатление, что этим мне лучше заниматься с вами, Яков Платонович!
Она коротко хихикнула, целуя его шею в вырезе рубашки. Яков резко выдохнул.
- А почему ты ничего не говоришь про моё сари? Мне не идёт? Тебе не понравилось? – живо спросила она.
Штольман несколько удивлённый оторвался от неё, оглядел и вздохнул:
- Ну, это же вы, Анна Викторовна. Вы во всяком наряде хороши.
- Что я слышу, Яков Платонович? Вы научились делать комплименты?
- Только учусь. До Коробейникова мне ещё далеко. А тебе самой нравится?
- Раджа сказал, что ходить в корсете мне сейчас вредно. Из-за ребёнка.