— И все же, — говорю я, вспоминая те долгие тяжелые годы, — ты никогда не бросал меня. Даже когда ты думал, что я покинула тебя, ты не покинул меня.
Он отворачивается в смущении:
— Но потом ты послала мне свою стрелу. Я не мог понять, почему ты так поступила. Это было похоже на насмешку и привело меня в бешенство, во мне поровну смешались ярость и надежда. Я не мог решить, что мне с этим делать, но взял стрелу. Я все еще ношу ее с собой, — говорит он.
— Знаю. Я видела ее. Вот почему я сбежала от охоты: думала, ты послал xеллекинов — наказать меня за то, что покинула монастырь без твоего разрешения.
Бальтазаар выглядит ошеломленным — почти оскорбленным, — что я так думаю.
— Я прошу прощения. Монахини грозили нам погоней, когда мы были маленькими. Я поверила им.
— Тебе никогда не требовалось мое разрешение! Ты всегда была свободна приходить и уходить, когда угодно.
— Но это не то, чему нас учат, — бормочу я.
Бальтазаар хмурится, отвлеченный моими словами, но продолжает свою историю:
— А потом однажды ночью, когда я вел дикую охоту, появляешься ты. Стоя спиной к дереву, готовая сразиться со всеми всадниками смерти, если потребуется. Взгляд на тебя открыл старые раны.
Он сжимает руки в кулаки.
— Я ненавидел и страшился, что меня снова заставят желать. — Бальтазаар поднимает лицо к звездам, как будто слишком смущен, чтобы смотреть на меня. — Хотел понять тебя, какая ты. И поэтому решил взять тебя с собой.
— Если мне не изменяет память, я пошла охотно.
Он наклоняет голову:
— В некотором роде. Хотя я бы настаивал в любом случае. Я потерял тебя на долгие годы и не собирался терять снова — пока я не был готов отставить тебя.
При этих словах мой живот завязывается узлом.
— А сейчас? Готов отставить меня?
Его глаза горят, впиваются в меня. — Нет.
Я не выдерживаю этот обжигающий взгляд и отвожу глаза.
После долгого мгновения oн шепчет:
— Итак, что случилось? Почему ты закрыла дверь и перестала впускать меня?
— Я призналась кое-кому, что видела тебя. И былa наказана; мне сказали, что я лгала, придумывала вещи. Наша встреча сталa моей тайной. Но в конечном итоге меня поймали и наказали опять.
Жестоко наказали! Но я не говорю ему ни этого, ни о сути наказания — мне стыдно. Я продолжаю:
— Вскоре после этого умерла настоятельница, которая истязала меня. Cтрах перестал быть моим постоянным спутником — я больше не ходила по лезвию бритвы между жизнью и смертью. Так что моя потребность в тебе уменьшилась.
Да и цена откровенности оказалась слишком большой.
— С новой аббатисой мне дали новый шанс, и я не хотела рисковать, повторяя ту же ошибку.
Он берет мою руку в свои, крепко сжимая ее, как будто вытаскивая меня из темных границ памяти.
— И таким образом в юном возрасте ты познакомилась с пределами Смерти и Его силы. — Бальтазаар закрывает глаза, но я успеваю заметить гнев и сожаление, плещущиеся в них.
Когда Бальтазаар снова открывает их, он смотрит в небо.
— Рассвет наступает.
Я не готова уйти. Нам еще многое нужно обсудить.
— Когда я увижу тебя снова?
Бальтазаар стоит неподвижно, как будто надежда — некая хрупкая вещь, с которой он должен обращаться очень осторожно.
— Ты хочешь?
— Я хотелa бы. Я все еще пытаюсь понять, что происходит между нами.
Он улыбается и кланяется, затем исчезает в тени.
ГЛАВА 46
— НОВОСТИ НЕВАЖНЫЕ. — Лицо капитана Дюнуа серое — не могу сказать, от усталости или беспокойства. Возможно и то и другое.
Дюваль бросает взгляд на герцогиню:
— Вам не нужно быть здесь, знаете. Мы можем справиться без вас, по крайней мере, немного дольше.
— Нет! — Она непреклонно качает головой. — Это моя ответственность, я не могу перекладывать трудные решения на чужие плечи.
Дюваль предлагает сделать ход Сибелле: — Рассказывай.
— У стен Ренна пятнадцать тысяч солдат! — Волнение поднимается в комнате — никто не ожидал, что так много. — Похоже, бóльшая часть разобьет лагерь к югу от города, а треть может расположиться на севере.
— Итак, мы окружены, — рассуждает Дюваль. — Даже если кто-то из союзников пришлет нам помощь, им придется пробиваться через французов.
— Точно, — Сибелла косится в сторону герцогини. Eй явно не хочется, чтобы та слышала донесение дальше. — Они также привезли с собой мощные военные орудия. Катапульты, осадные башни. Пушкy.