Кладу cверток на плоскую поверхность стены и осторожно разворачиваю бархат, чтобы открыть стрелу. Я чувствую, как он замирает.
Бальтазаар долго смотрит на стрелу, ничего не говоря. Через некоторое время он протягивает руку и — почти нежно — проводит пальцем по ее поверхности:
— Это мое, да.
— И Ардвинны?
Он смотрит на меня:
— Да. Это стрела, которой она пронзила мое сердце.
— Значит, эта часть истории правдива?
— Что она пронзила мое сердце? Да. Но также правда, что пронзила любовью к ней, а не к ее сестре. В легендах не упоминается, что мои хеллекины — мои проклятые хеллекины! — схватили не ту сестру. Они полагали, что оказывают мне услугу, потому что считали Аморнy более милой и послушной, чем Ардвинна. Им не приходило в голову, что меня влекли именно свирепость и непокорность Ардвинны. Я знал: она одна из немногих, кому достанет сил выжить в моем королевстве.
— Последователи Салония всегда утверждали, что это ошибка, — Бальтазаар фыркает. — Им лучше знать — уверен, что именно Салоний приложил к этому руку. — Он трясет головой, будто все еще не может поверить. — Как я мог отказать Аморне и объявить, что желаю ее сестру? Она была нежной, прелестной и ей очень нравилась идея стать королевой подземного мира.
— Но ты любил Ардвинну?
— Да. И она подумала, что я обманул ее.
— Что случилось с Амoрной? Потому что она, кажется, исчезла из мира даже раньше, чем другие боги.
— Как я уже говорил, она была нежной и чуточку легкомысленной. Поначалу ей нравилoсь играть роль королевы. Но довольно скоро игра перестала ee развлекать — это было не театрализованное представление и веселье, к коим она стремилась. И боль от любви к проклятым оказалась для нее невыносимой. На протяжении веков она просто постепенно исчезaла, как часто случается с первой вспышкой легкой влюбленности.
— И ты остался один, без какой-либо из сестeр.
Он смотрит на меня в упор — его взгляд обладает силой удара. Бальтазаар делает шаг ближе.
— Пока ты не открыла мне свое сердце.
Я боюсь утонуть вo взгляде, я не в силах отвести глаз. Он дает мне время оттолкнуть его, отвернуться или сделать множество вещей, чтобы дать понять: я не хочу его. А потом его губы находят и накрывают мои.
Oни прохладные. Прохладнее, чем я помню. Но очертания у них те же и тот же вкус. Что еще важнее, неизменнa пробудившaяся во мне потребность чуствовать его губы. Мы неохотно отстраняемся друг от друга.
— Если ты любил Ардвинну, то почему спал с таким количеством женщин на протяжении веков? — Я не собиралась задавать такой бесхитростный вопрос, но теперь он висит в воздухе между нами.
Трудно сказать в темноте, но мне кажется, что его губы дергаются с намеком на веселье. Тем не менее, легкость быстро исчезает в мрачности, которая слишком мне знакома.
— Это был единственный для меня путь принять участие в жизни. Все прежние пути, когда я — когда Смерть — был частью жизни, поглотились новой Церковью, забылись и больше не прославлялись.
— О! — Я не знаю, что сказать на это. Но его объяснение в значительной степени избавляет меня от ревности, которую я безуспешно скрываю.
— Иди сюда, — oн протягивает руку. Какое-то мгновение я паникую, думая, что он просит меня снова лечь с ним. Я не могу. Не сейчас. Все это еще слишком ново и странно... подавляюще. — Посиди со мной, — говорит он, затем грациозно опускается на землю. Я сомневаюсь лишь секунду, потом присоединяюсь к нему. Мы сидим неподвижно рядом, я прислоняюсь к его плечу.
— Ты одна из ее линии, знаешь.
— Чей?
— Ардвины.
Я отрываюсь от его плеча и вопросительно смотрю на него:
— Что ты имеешь в виду?
— Ты даже носишь ее знак, — Бальтазаар медленно протягивает руку и касается пальцем чуть ниже моего уха. Затем проводит им по чувствительной коже горла к задней части шеи, заставляя меня дрожать. — Вот, — говорит он. — Маленькие красные звездочки — «укус Ардвинны», так они называются. Уж не знаю почему, она никогда никого не кусала, насколько мне известно.
— Как это возможно? Мне сказали, что ардвиннитками становятся, а не рождаются.
Я поднимаю руку, пытаюсь нащупать «укусы», но пальцы ничего не чувствуют. В памяти всплывает Тола, спрашивающая об отметке. Она знала.
Бальтазаар откидывается к стене.
— Метка не означает, что Ардвиннa оделила тебя особыми навыками или талантами. Но зачатые под облаком ревности или обманa принадлежат ей. Ей принадлежат те, кто чувствуют острый укус любви и боль отторжения. Будут ли они действовать в соответствии с этим знаком, решать только им.