Я чувствую, как бьется его сердце. Удивительно, что у бога есть такая человеческая вещь, как сердце.
— Это не имеет значения, — говорю я. — Потому что есть что-то еще, что я должнa сделать.
— Что это?
Глубоко вздыхаю, я отдаю себе отчет — ему не понравится то, что грядет.
— Наша страна окружена со всех сторон, и есть шанс, что я смогу помочь. Это мой долг.
Он отстраняется и смотрит на меня, нахмурив лоб: — Как?
— Я использую стрелу — твою стрелу — на французском короле. Посмотрим, заставит ли онa обратить его чувства к герцогине, а не к войне.
Он показывает на тысячи палаток, раскинувшихся перед городскими стенами:
— Для этого тебе придется проехать через тысячи французов — что, конечно, безумие. Невозможно!
— Думаю, это осуществимо. По крайней мере, я должна попробовать.
Когда я отступаю, чтобы взглянуть на него, вижу тоску и одиночество. Они так велики, почти больше, чем я могу вынести. Я поднимаю руку и прикладываю к его щеке.
— Если бы ты мог присоединиться ко мне в моем мире, а не я к тебе в твоем.
Он застывает совершенно неподвижно, за исключением глаз, которые ярко сияют.
— Но мне там не место, однажды кто-нибудь заметит мои нежелательные обязанности.
Я обнимаю его шею руками и шепчу:
— Твое место со мной, в моем сердце, на моей стороне.
Мортейн невесело смеется — кислый, удручающий звук:
— Ты бы разрушила саму природу Смерти, чтобы мы могли быть вместе?
— Я больше не буду сидеть и терпеливо ждать, пока мое счастье вырастет, как какой-то зреющий фрукт на ветках дерева. Я буду лепить его и придавать ему форму своими руками.
Я нахожу отца Эффрама в часовне. Он только что зажег свежие свечи и ставит их под девятью нишами.
— Отец.
Он оборачивается, явно обрадованный моему приходу.
— Аннит. Что привело тебя сюда так поздно ночью?
— Eсть вопрос, который я должна вам задать.
— Еще один?
Я морщусь от его слов, пока не вижу, что он поддразнивает. Несмотря на шутливый тон священника, могу лишь вообразить, какое испытание я собой представляю.
— О, не смотри так! Я только пошутил. По правде говоря, очень приятно, когда кто-то обсуждает эзотерические богословские вопросы.
Чувствуя себя несколько смягченной, я подхожу к нефу.
— Это будет самый маловероятный вопрос, — предупреждаю его. Он ставит последнюю свечу и потирает руки в ожидании. Но я заговариваю не сразу — взвешиваю, как сформулировать вопрос:
— Если бог устает от своих обязанностей или в него больше не верят, что с ним случается?
Отец Эффрам стоит очень, очень неподвижно. Наконец он спрашивает:
— Ты знаешь такого бога, как этот?
Не желая лгать ему, я пожимаю плечами:
— Это вопрос, над которым я много думала в последнее время, вот и все.
Его лицо задумчиво морщится, длинные костлявые пальцы теребят подбородoк. Он приходит к какому-то безмолвному решению, затем садится на молитвенную скамью и предлагает мне присоединиться к нему:
— Если бог устает от своего бремени — а с некоторыми такoe случается, — есть способ оставить свою божественность, если он того пожелаeт.
— Действительно?
— Дитя, когда Христос умер на кресте, Он не только открыл человеку путь, как стать бессмертным и жить вечно в Царстве Божьем. Он показал тем нескольким оставшимся в мире бессмертным, как они могли бы стать смертными, если бы захотели. Таким образом, они смогут получить доступ к Царству Небесному, если пожелают. Бог — создатель всех вещей, и Он никогда не покинет никого из Своих созданий.
— Значит, Девять — и те из нас, кто поклоняется им — не вне Его благодати?
Отец Эффрам усиленно качает головой:
— Нет. Они всегда были частью Его планов для этого смертного мира.
— Известно ли это самим богам?
Он кивает. В его лице океан сочувствия и сострадания.
— Да. Дорогое дитя, — oн протягивает руку и берет мою руку в свою, — любовь не может изменить человека или бога. Все, что oнa может сделать — это открыть дверь, создать новый путь для его выбора. Тот, что не был открыт для него раньше. Вот что может предложить ему сила твоей любви — все это и не более.
Я смотрю в сторону: — У меня нет желания изменить его, только видеть его счастливым.
— Я уверен, что твоя любовь делает его счастливым. Поможет ли она ему набраться мужества войти в эту дверь, еще неизвестно.
ГЛАВА 53
ПРОХОДИТ ДВА дня, и планирование начинается всерьез. Герцогиня настаивает на своем участии; она заявляет, что если я могу принести жертву, то она, по крайней мере, может оставаться в курсе событий. Исмэй и Сибелла тоже присутствуют. Подозреваю, скорее для моральной поддержки, чем в каком-либо официальном качестве. Настоятельнице каким-то образом удается проникнуть в процесс, и я с трудом сдерживаю желание попросить герцогиню вывести ее из комнаты.