— А? — Он всматривается в меня.
— Мне нужно, чтобы вы оседлали лошадь.
Он долго пялится на меня, и я заставляю себя не ерзать под его взглядом.
— Я не видел тебя одну прежде, не так ли? — наконец говорит он.
Раздраженная тем, что он подметил такую деталь, я просто изгибаю бровь:
— Это часть ваших обязанностей — допрашивать меня о приходах и уходах?
Правду сказать, подобные вещи контролируются аббатисой.
— Эй, не откусывай старику голову, мисси. Дай-ка мне взять плащ и фонарь. — Он исчезает в своем коттедже. Oборачиваюсь и смотрю на море с облегчением. Нет никаких признаков преследования, хотя ясно, они заметят мое отсутствие самое раннее после второго утреннего колокола.
Старый моряк, уже в плаще, подходит к двери. Он несет фонарь, чтобы осветить дорогу в конюшню. Не уверенная, что я должна делать, следую за ним. По крайней мере, пока он не поворачивается и не изгибает одну из своих густых седых бровей. Притворяясь, что не вижу жеста, снимаю дорожную сумку с плеча, ставлю на пол и начинаю в ней рыться. Я ищу один из моих маленьких кожаных мешочков.
Когда я нахожу его, вытаскиваю щепотку соли, чтобы оставить подношение святому Сиссонию. Он — святой покровитель путешественников и перекрестных дорог. Сразу чувствую себя увереннее. Мне кажется, я смотрю на какой-то невидимый перекресток, неспособная распознать истинный путь передо мной. Cыплю соль на землю под ногами и шепчу короткую молитву Мортейну с просьбой направлять меня в путешествии.
Старик возвращается. Подмечаю, что он ведет мою любимую лошадь Фортуну, и раздражение исчезает. Я улыбаюсь, провожу рукой по шелковистой черной гриве: — Моя любимица.
Он искоса стреляет в меня взглядом:
— А как ты думаешь, почему я привел ее?
Мне приходит в голову, что в монастыре должны уделять больше внимания этому человеку — oн видит гораздо больше, чем позволено.
— И я благодарю вас за это.
Он хмыкает, затем помогает прикрепить сумку к седлу. После чего складывает руки и подставляет мне. Я принимаю помощь и зaбрaсываю ногу на спину Фортуны; yсаживаюсь в седло и натягиваю поводья.
Мой лук находится в пределах легкой досягаемости, колчан со стрелами — за спиной. Я не ожидаю неприятностей, но и не боюсь их. Откровенно говоря, я готова к любым приключениям — уверена, что более чем способна справиться с любой задачей.
И вот я верхом на лошади, способной обогнать любое преследование. Напряжение в плечах ослабевает. Признаться, до этого я сомневалась, что смогу сбежать незамеченной. Как бы то ни было, я уже не ребенок и дам сто очков вперед любой монахине старшего возраста. Меня не запугать россказнями о жутких всадникax Смерти — хеллекинax, преследующих мятежницу, что осмелилась бросить вызов Мортейну.
Небо по-прежнему ясно; полная луна — при ее свете легко наблюдать. Фортуна, хорошо отдохнувшая и свежая, резво скачет на свежем ночном воздухе, ее дыхание вырывается маленькими белыми облаками.
Пока едем, я замечаю, насколько отличается мир ночью. Во-первых, существуют бесконечные оттенки серого — от бледного до почти черного. И хотя я уже выбиралась на материк раньше, со мной всегда кто-то был из монастыря. Я никогда не была так наедине с собой, как сейчас. Некому приказывать и диктовать: что мне думать, как себя вести. Никто не распоряжается, куда повернуть. Не бросает на меня разочарованные взгляды, когда я не выполняю указание. Я не должна нести груз чужих невысказанных желаний.
В душе поселяется чувство легкости. Никогда прежде не ощущала такой свободы и не могу понять — приятно это или неприятно. Часть меня хочет разобраться в чувстве, изучить и проанализировать его значение. Вместо этого высылаю Фортуну в галоп. Я смотрю в будущее, а не в прошлое.
Ближайшая деревня находится всего в трех лигах от побережья. Но из-за ночной мглы трачу остаток ночи, чтобы добраться туда. Несколько радостных кукареканий петухов приветствуют утро. Дым из дюжины труб поднимается вверх — бледные пятна рассветa. Несмотря на то, что кости ломит от усталости, а глаза закрываются от недосыпа, я решаю продолжать ехать. Как ни странно, боязнь погони пересиливает утомление. Мне не удастся уснуть или отдохнуть, даже если я позволю себе остановиться.
Я никого не встречаю на дороге, кроме мужчины, который тащит тачку c дровами. Женщина сидит с веретеном в дверях, наблюдая, как маленький ребенок кормит кур. В полях по обе стороны от меня начали пахать. Только у одного счастливчика к плугу привязаны два вола. В основном я проезжаю мимо фермеров, слишком бедных, чтобы позволить себе такую роскошь. Вместо этого крестьяне просто привязывают хомуты к собственным плечам. С недавними штормами — это грязная, непосильная работа, не завидую им. Вспоминаю овдовевшего фермера, которым мне угрожала аббатиса, и кровь снова закипает от злости.